Нет, эти несчастные тысячи здесь ни при чем:одна машина, в которую ее заталкивали похитители, дороже стоит. И достаточнооткрыть глаза, окинуть взглядом убранство этой «палаты», чтобы убедиться: здесьобитают не самые бедные люди. И не без фантазии! Этот пошлый подвесной потолокотнюдь не дешевка синтетическая, и стены обиты не какими-нибудь моющимисяпанелями, а чем-то до боли напоминающим натуральный шелк цвета топленого молокас золотистой искоркой, затканный нежно-зелеными розочками. Потрясающе красиво!Мебель… Такой мебели даже в салоне «Камея» не увидишь. Великолепное светлоедерево, изысканные кресла, столик на колесиках, комод, платяной шкаф. Обивкакресел нежно-зеленая, а розочки золотистые. В стену вмонтирован телевизионныйэкран полтора на полтора, не меньше. Одуренная обстановка. Такой богатыйХозяин, старательно убеждала себя Лёля, вряд ли станет гоняться за той жалкойданью, которую смогут уплатить ее несчастные родители – даже если вывернутсянаизнанку. Она не вынесет мысли, что станет причиной разорения семьи! Отец имама всю жизнь трудятся как проклятые над своими книжками. Книжек море, денег –капля. Неблагодарный труд! Конечно, по сравнению с очень и очень многимиНечаевы живут, можно сказать, прилично, но какой ценой это достается? Они светабелого не видят, отец вон досиделся за письменным столом до того, что врачсилком выгнал его в деревню, на свежий воздух, не велев показываться в городедо заморозков. Мама, когда Лёля начинает ворчать по поводу приобретенияочередной картины, отмахивается: «Да брось ты, не заводись, знаешь ведь, чтонам с папой по морям-горам-пейзажам разъезжать совершенно некогда, работатьнадо, договор жмет, а тут посмотришь на картинку-маринку – и будто на морском берегуокажешься!»

Нет-нет, наверное, у похитителей имеютсядругие планы насчет Лёли, они, уж конечно, работают по-крупному!

Но если так, в чем все-таки причина похищения?Лёлю украли конкуренты того московского издательства, для которого горбатятсяродители, чтобы шантажом заставить их прекратить работу над энциклопедией?Чепуха чепуховская!

Мелькнула мысль… Нет, даже и думать нехочется, будто это может быть как-то связано с Дмитрием! Тем более что заЛёлину жизнь у него и обрывка спасательного троса не выторгуешь. И вообще, бытьему чем-то обязанной… Лучше уж в гарем!

Лёля села, опираясь на руки, сцепив зубы истарательно унимая головокружение. Всего лишь от вида термосов, стоящих настолике около кровати, сразу затошнило, но, делая судорожные глотательныедвижения, она заставила себя открыть одну, другую, третью крышку. Обязательнонадо поесть, и совсем не потому, что доктор чем-то там пригрозил, а простоиначе ее так и будет выворачивать желчью до бесконечности. И еда – это силы, асилы нужны: чтобы думать, чтобы действовать. Итак, что у нас на обед (завтрак,ужин)? Куриный бульон, рисовая каша и компот. Диетическое питание? Простенько,но со вкусом… правда, очень вкусно. Прямо-таки волчий аппетит вдруг проснулся,такое ощущение, будто трое суток не ела!

А что, очень может быть, неизвестно ведь,сколько времени ее сюда везли. Спасибо хоть помыли после долгой дороги, хорошаже она была, наверное, а теперь волосы мягкие, пушистые, как после дорогогошампуня, вот только непричесанные…

Лёля сцепила зубы, пытаясь не думать, кто еемыл и что при этом могло происходить с бесчувственным телом. А почему, впрочем,надо думать только о плохом? Вдруг здесь есть женщины для таких услуг?Наверняка: женщин вообще больше, чем мужчин, они есть везде, значит, и здесь.

И все-таки от неприятных картин, возникших ввоображении, яблочный компот словно бы прокис. Ну и ладно, хватит, она и такумолотила уйму всякой еды. Тошнота, слава богу, прошла бесследно, иголовокружение прекратилось, однако никакого особенного прилива сил Лёля неощутила. Напротив, тело налилось приятной, расслабляющей тяжестью. Еще бы,столько съесть – наверняка отяжелеешь! И тут она вспомнила, что забыла выпитьхлористый кальций. Пить или не пить, вот в чем вопрос? Все-таки полезноелекарство, очищает кровь. А, пожалуй, следует очиститься, неизвестно ведь, чтоей там кололи, в машине-то!

Однако стоило представить горький,отвратительно-солоноватый вкус CaCl (недаром его советуют запивать молоком!),как Лёлю перекосило. Ну, ничего, она его столько выпила в детстве, поднеусыпным надзором тети Светы (царство ей небесное!), что кровь очистила намного лет вперед. Но чтобы не осложнять и без того сложную здешнюю жизнь, Лёляаккуратно отмерила столовую ложку лекарства и вылила его в термос, где надонышке еще плескался куриный бульон. Надо думать, они здесь моют посуду послееды!

И вдруг Лёля почувствовала, что страшно усталаот этих незамысловатых действий. Откинулась на подушку, не в силах и пальцемшевельнуть. Мало сказать, что неудержимо потянуло в сон: тело ее уже спало и неподчинялось слабо бодрствующему рассудку. Но и над ним Лёля была уже невластна. Мысли словно бы отделились от нее, жили своей вялой, но вполнесамостоятельной жизнью, и уж теперь-то Лёля ничего не могла с ними поделать.Как ни хотела она вспоминать, а все же пришлось…

Уж, казалось бы, он всякого навидался за тенесколько месяцев, когда, уйдя из пожарной охраны, стал работать в спасательномотряде!

Но почему-то никак не мог забыть ту авариюнеподалеку от Подновья. Кабина «Газели» была буквально разрублена пополам.Двигатель вылетел на обочину, а правая дверца вывалилась вместе со стойкой ирухнула метрах в пяти от груды искореженного металла. Кабина напоминала смятуюконсервную банку, а сидящего посредине пассажира зажало так, что без помощиспасателей его шансы на жизнь были равны нулю.

Этим самым пассажиром был мальчик лет шести.Он не кричал, не бился, не звал маму. Да мама и не откликнулась бы: лежала наобочине, и то, что осталось от ее головы, было прикрыто мокрой от крови ибеспрерывного дождя курткой. Мальчик об этом не знал и вряд ли понимал, чтопроизошло. Он просто сидел, чуть закинув голову и глядя на спасателей темными,остановившимися глазами, изредка смаргивая дождевые капли. Может быть, егоранило, однако узнать об этом не было возможности: на вопросы мальчик неотвечал, только тяжело, хрипло дышал – так дышат не дети, а старики… Он былвесь в крови, но это могла быть и кровь матери. Тяжелый шок, в которомнаходился мальчик, пугал, конечно, но, с другой стороны, спасателям было чутьлегче: слушать крики ребенка, которому невозможно помочь, просто невыносимо…