Однако время шло, а в дверь никто не звонил.Лёля сидела на диване, теребя кружево длинной бирюзовой блузы, которую купиласегодня – нарочно, чтобы выглядеть неотразимой, – и, как адвокат передлицом суровых присяжных, с самого начала настроенных на вынесение смертногоприговора, изобретала все новые и новые доводы в пользу своего подзащитного: поехалдомой переодеться, но транспорт ходит плохо, дождь, поздно, ни такси, ни«чайника»; Дмитрий начал гладить парадную рубашку, но прожег ее утюгом, абольше нечего надеть; в ванной намылил голову, а в эту минуту отключили воду;он звонил Лёле, но к ее телефону подключились какие-то паразиты, номер былбеспрерывно занят, Дмитрий обиделся и решил не приходить…

Присяжные зевнули и сочли, что речь адвокатазатянулась. Пора выносить приговор!

Лёля метнулась к телефону и порывисто набраланомер. Черт, почему она так долго колебалась, прежде чем сама решилась емупозвонить? Дмитрий, правда, просил этого не делать – разве только в самомэкстренном случае. У него были какие-то сложные отношения с квартирнойхозяйкой. Ничего, переживет. Сейчас как раз такой случай!

Гудок… другой, третий… пятый и шестой. Никогонет дома, что ли?

Наконец-то!

– Але? – сонный, недовольный женскийголос.

– Ради бога, извините, – забормоталаЛёля, вытирая слезы, которые терпели-терпели, да вдруг, в самый неподходящиймомент, хлынули ручьем. – Пожалуйста, простите, я понимаю, сейчас ужаснопоздно, но не смогли бы вы позвать к телефону Дмитрия? Это очень важно!

– Дмитрия? – переспросила женщина, и Лёляпросто-таки физически ощутила, как в ее приглушенном голосе растаяли остаткисонливости: он стал жестким, настороженным. – Ну, вообще-то он уже спит… –На секунду отвернулась от трубки, голос зазвучал еще глуше. – Да, крепкоспит. Я могу его разбудить, конечно, если что-то очень срочное. До утра нельзяподождать? Он такой усталый пришел сегодня…

Лёля прикусила губу. Бог ты мой, что за чушьвдруг полезла в голову… Как не стыдно! Но почему, почему эта тетка говорит,понизив голос, словно боится разбудить лежащего рядом человека? И… кто этотчеловек?

– Хорошо, – выговорила она похолодевшимигубами. – Я подожду до утра.

– Ой, подождите! – шепотом вскричалаженщина. – А что передать, кто звонил? Кстати, вы не Лёля?

– Лёля, – выдохнула она с внезапноожившей надеждой. – Да, это я.

– Ах это вы-ы, – насмешливо протянулаженщина. – Ну, вот что, Лё-ля: Дмитрий просил передать вам – вамперсонально, – чтобы вы этот номер забыли. Понятно? За-бы-ли! И никогда незвоните ему сюда больше, никогда!

Через некоторое время до Лёлиного сознаниядошел какой-то истерический писк. Похоже было, что она сжимает в руках живоесущество, пытаясь открутить ему голову, а существо отчаянно стонет.

Глянула вниз. Да это в трубке пищат короткиегудки, трубку-то она так и не положила!

Лёля прерывисто вздохнула, нажала на рычаг и,дождавшись нормального гудка, набрала номер. Но не тот, по которому только чтозвонила.

– «Радуга-Поиск», – раздалось последолгого ожидания.

– Для абонента 2929, – сказала Лёля, струдом шевеля губами.

– Громче, вас не слышно! – послышалосьраздраженное.

Ах громче?!

– Для абонента 2929! – прокричала Лёля иотчеканила: – Забудь мой телефон! Лёля!

И бросила трубку, не дожидаясь, покателефонистка переспросит, как ее зовут.

Лёля вошла в комнату, бездумно глядя на трепетсвечных огонечков. Маслянисто поблескивал майонез на салатах. Включила люстру изадула свечи. Дым показался слишком едким, каким-то химическим. И от салатов,оказывается, исходил острый рыбный запах.

Она судорожно сглотнула. Вдруг вспомнила, какварила кальмаров, какими они сначала были мерзко-скользкими, а потом, покипевтри минуты (не больше, не то будут жесткими!), побелели и сделались похожими наобезглавленных белых мышей…

Лёля прижала ладонь к губам, едва удержавотвратительную массу, вдруг взметнувшуюся из желудка. Ринулась в туалет,еле-еле успела. Ее рвало отчаянно, страшно, текло даже из носа, Лёлязадыхалась, обливалась слезами. Едва успевала высморкаться, глотнуть воздуху –и снова захлебывалась рвотой.

Через какое-то время, показавшееся нескончаемодлинным, смогла разжать руки, вцепившиеся в унитаз, и побрела в ванную,хватаясь за стены. Из зеркала на нее взглянуло незнакомое,землисто-зеленоватое, отекшее лицо, испещренное красными крапинками порвавшихсякровеносных сосудиков, с опухшими, красными глазами.

О господи!.. Не тот ли это астральный антипод,которого ей так и не удалось разглядеть в Светином зеркале?

Лёля устало отвернулась и начала раздеваться.Бирюзовая блузка была вся в пятнах. Кое-как простирнув ее под краном и забросивна веревку, Лёля вползла в ванну. Одной рукой направляла на себя душ, другойчистила зубы. Но даже «Аквафреш» не мог уничтожить привкус желчи во рту, атугие горячие струи оказались не в силах вымыть из головы мысли, от которыхЛёлю било, будто током.

Наконец она закрутила краны, вытерлась. Ностоило войти в комнату и ощутить теплый рыбный дух, как спазмы вновь стиснулижелудок. Сглатывая отвратительную слюну, стараясь не дышать, Лёля ринулась кстолу, схватила обе вазы с салатами и опустошила их в унитаз. Вымыла посуду, нозапах не исчезал.

Лёля открыла все окна, вынесла ведро скальмаровыми внутренностями в мусоропровод – и здесь ее настиг новый приступрвоты.

Лёля не помнила, как вернулась в квартиру, какпрошла ночь. Сохранились в голове какие-то обрывки: она тупо убирает со стола,снова и снова склоняется над унитазом, корчится на полу от резей в пустомжелудке, перегибается через балконные перила, подставляя лицо под дождь внадежде, что хоть это даст ей облегчение… Да нет, пожалуй, она должна былаблагодарить свои страдания, потому что они не оставляли сил думать. Все, чтоона могла теперь сделать с собой и своей жизнью, – это дождаться утра,поехать прямо к восьми, к началу приема, в женскую консультацию и взять удокторши с фиолетовыми волосами направление на аборт. Что характерно, та несказала ни слова против, а пожилой медсестры не было в кабинете.

Ну и слава богу!

Дмитрий вскинулся, ошалело зашарил по бедру.Потом, спохватившись, нашарил джинсы, висевшие рядом с диваном, на стуле.Пейджер зуммерил как-то особенно громко, бесцеремонно взрывая сонную, уютнуютишину.