Лучезар открыл глаза. Теперь он точно помнил – это его имя. Боль, отступившая на несколько часов, вернулась.

– Отец, – хрипло позвал Лучезар.

– Его здесь нет, – над Лучезаром склонилась женщина с седыми волосами. В сумраке он не мог разглядеть её лица. Кажется, он уже слышал этот голос.

– Мама?

Женщина усмехнулась.

– Дитя, твоя мать давным-давно бродит по Полям Нави, – ответила она.

– Всё болит, – простонал Лучезар. – Что со мной?

– Ты умираешь, – ответила женщина. – Снова.

– Снова? – переспросил Лучезар, но боль стала такой сильной, что он закричал, так и не услышав ответа.

* * *

Василиса поморщилась, приходя в себя.

– Ну ты и соня.

Она повернула голову на голос. Кирши полулежал на соседней кровати и читал книгу.

Стоп. Кровать? Где это она? Василиса привстала на локтях, оглядывая просторную комнату со скромным убранством, узнавая их с Кирши спальню на постоялом дворе.

– Как?.. – начала было Василиса и в следующее мгновение с удивлением обнаружила, что из одежды на ней лишь льняная рубаха. Причём ещё и с чужого плеча, на несколько размеров больше нужного. Чародейка ойкнула, ощущая, что нижнего белья на ней нет. – Что ты…

Кирши отложил книгу.

– Не волнуйся, – отмахнулся он. – Я к тебе не прикасался. Попросил Марфу обтереть тебя и переодеть. Тебе бы каши меньше есть, – ухмыльнулся Кирши. – Еле дотащил тебя.

Василиса не растерялась.

– Тебе бы каши больше есть. Что это за Ворон, что девицу до горницы дотащить не может.

Кирши хмыкнул, глаза его недобро сверкнули.

– Полагаю, ты нашла пропажу?

Чародейка зажмурилась. Воспоминания подбросили жуткую картинку из хлева.

– Да. Они правда сбежали. И, кажется, как и я, заблудились, – Василиса вздохнула и пересказала всё, что видела в Утопкино.

Кирши слушал молча, не перебивал и хмуро глядел сквозь Василису в серое окно. Василиса понимала его беспокойство. Целая стая волколаков так близко к столице, под самым носом у гвардейцев. Как их умудрились проглядеть?

– Что-то грядёт, – пробормотал Кирши, когда Василиса закончила рассказ. И продолжил громче: – Чёрт знает что творится. Впрочем, оставим волколаков и чернокнижницу Соколам. Это по их части. Хотя они вряд ли смогут что-то найти после твоих огненных фокусов.

Василиса смущённо улыбнулась и пожала плечами.

– А мальчик, сын ведьмы? Его не видела?

– Если Тихон там и был, то вряд ли от него что-то осталось, – покачала головой Василиса. – Я разговаривала с соседкой ведьмы. Она сказала, что мальчик был тихим домоседом. Если ей верить, то возникает вопрос, пошёл ли бы он так глубоко в лес? Ах да! Она ещё упомянула какую-то девушку. Рыжую, с зелёными глазами. Мол, была проездом и исчезла в один день с мальчиком.

– Да, Марфа тоже о ней упоминала, – Кирши встал с кровати и начал ходить по комнате из угла в угол. – Если это та, о ком я думаю, возможно, это связано с другим моим делом.

Кирши остановился посреди комнаты и замолчал, погрузившись в раздумья.

– Расскажешь? – напомнила о себе Василиса.

Кирши посмотрел на неё так, будто впервые увидел.

– Упырица. Зовут Сияна. Встретил её пару лет назад, но упустил.

– Думаешь, она сделала мальчика снедкой?

– Сомневаюсь. Упыри обычно берегут своих слуг и не меняют десятилетиями. Не так просто найти глупца, который позволит собой кормиться.

– В обмен на бессмертие-то? – вскинула брови Василиса. – Что-то мне подсказывает, что желающих предостаточно.

– Перспектива провести вечность бесчувственным ходячим трупом с непреодолимой тягой к крови звучит для тебя привлекательно?

Василиса пожала плечами. Упырей она никогда не встречала. Её знания ограничивались страшными сказками на ночь и страницами бестиария в доме Беремира.

Упыри занимали промежуточную позицию между людьми и нечистью. С одной стороны, они сохраняли человеческий разум и могли спокойно жить среди людей, питаясь кровью животных, или завести снедку – человека, готового делиться своей кровью. Таких упырей опасались, не любили, но не трогали.

А были упыри, которые не могли или даже не пытались сдержать своей жажды и начинали убивать людей. Некоторым настолько сносило крышу, что они выкашивали целые деревни. Таких Вороны уничтожали.

– Значит, ты думаешь, что эта Сияна мальчика убила? – спросила Василиса.

– Если это вообще она. Но если предположить, что да, то это будет как минимум четвёртый раз, когда рядом с ней пропал мальчишка с магическим даром. А с тем, как Гвардия ведёт записи, уверен, что пропавших на самом деле гораздо больше. Надо было довериться интуиции и обезглавить её в нашу прошлую встречу!

– Что тебе помешало?

– Атли, – горько усмехнулся Кирши. – Ему, видите ли, не хватило доказательств. Трупы пропавших так нигде и не всплыли.

– Ну, звучит логично. Это ведь могло быть просто совпадение. Даже сейчас. Ты же сам не уверен, что здесь была именно она. И думаешь, никто бы не заметил, что она упырица?

– Сияна необычная упырица, – взор Кирши устремился вдаль и опустел. Он словно пытался разглядеть ускользающую из памяти картинку. – У обычных упырей – неважно, разумных или одичавших – холодный взгляд. Не глаза, а осколки льда. Серые, пустые. Но не у неё. В её глазах была весенняя зелень и жизнь. Не знаю, как ей удалось сохранить это… тепло. Эти глаза ввели меня в заблуждение. Она сказала, что не трогала мальчиков, и я ей почти поверил. И отпустил. А на следующий день Сияна исчезла, – Кирши стиснул зубы, взгляд его стал колким и холодным. – И вместе с ней – один из воспитанников.

На лице Кирши промелькнула тень вины, и он отвернулся.

– Что теперь? Мы будем её искать? Прошло уже столько времени…

– Вернёмся в столицу и доложим Атли. А там посмотрим.

* * *

Выслушав доклад, Атли попросил Кирши и Василису подождать и вышел из кабинета. Василиса опустилась в кресло. Она валилась с ног от усталости – резерв ещё не успел восстановиться и продолжал тянуть силы из тела. Больше всего на свете чародейке хотелось оказаться в постели и забыться сном часов на двенадцать, а то и больше.

В памяти всплыли слова Руты. «Обещанное дитя», – фраза звучала в голове и тяжестью ложилась на уставшие плечи. Василиса не знала, правда это или бред сумасшедшей чернокнижницы, но уж слишком Рута была убеждена в своих словах, слишком искренне просила своего тёмного бога о прощении. В голове назойливо жужжали новые вопросы без ответов. И Василиса не знала, где эти ответы искать. И неужели, Василиса содрогнулась, неужели поэтому мать всю жизнь держала её взаперти, прятала от внешнего мира и… от самих богов?