Расстались они далеко за полночь.

Перед самым уходом из заведения Петр сыграл несколько партий в буру с мазуриками, подошедшими туда. Когда желающих больше не нашлось, он сгреб со стола легкие деньги и ушел в ночь, прямо навстречу скелету Большой Медведицы, распятому в темном небе.

Весь следующий день Петр отсыпался. Напряжение брало свое. Он поступал так всегда, чтобы вернуть себе прежнее состояние.

А ближе к вечеру Кобзарь пошел на конспиративную квартиру, где его дожидался майор Рогов. Подробно, стараясь не упустить даже малейших деталей, Петр рассказал ему о своем недавнем разговоре с Шаманом.

Майор Рогов слушал его предельно внимательно, не перебивал, не задавал уточняющих вопросов, лишь беспокойно вертел в ладони спичечный коробок с истертой этикеткой – скверная привычка, от которой он никак не мог избавиться.

Когда Кобзарь замолк, Рогов некоторое время размышлял, затем поставил коробок на попа, усмехнулся и спросил:

– Значит, он хочет увидеть ювелира?

– Так точно! – откликнулся Петр Кобзарь. – Дескать, пока сам не увижу этого карася, никуда не пойду.

– Попробую уважить его любопытство. Нужно только подобрать подходящее место, где мог бы проживать такой ювелир. Ты сейчас иди, а я свяжусь с тобой. Мне нужно кое с кем поговорить.

Петр Кобзарь попрощался с майором и ушел.

Глава 10

Нам нужна вся банда

Александр Федорович направился к филиалу МХАТа, размещавшемуся в Петровском переулке. Здание, слепленное на манер древнерусского теремка из красного кирпича, невольно притягивало к себе взгляды прохожих.

Майор Рогов потянул на себя массивную дверь с тугими пружинами, справился с ней, вошел в фойе театра, пересек это просторное помещение и направился в артистическую уборную, расположенную вблизи сцены.

Он сдержанно постучал и услышал громкий ответ:

– Войдите!

Майор Рогов толкнул дверь и вошел в помещение средних размеров. С правой стороны от входа стоял гримерный столик с трельяжем, за которым сидел актер Никанор Яковлевич Окулов и припудривал крупный нос небольшой ваткой. Рядом на удобных кожаных стульях расположились два его приятеля, тоже актеры. Один из них был одет в цивильное, а другой – в военный мундир середины девятнадцатого века, на котором красовались ордена и целая россыпь медалей. Не иначе как гоголевский городничий во всей своей красе!

– Боже мой, кого я вижу! – заявил Окулов, поднялся, широко раскинул руки для объятия и зашагал навстречу гостю. – Здравствуй, мой дорогой друг! – Он крепко стиснул плечи Рогова.

Даже при обычном общении Никанор разговаривал так высокопарно, как если бы пребывал на сцене. Для людей, незнакомых с Окуловым, такая манера выглядела весьма странной. К ней следовало привыкнуть.

– Господа, позвольте вам представить моего старинного друга. Он в некотором роде Шерлок Холмс, знаете ли.

– А вы, стало быть, доктор Ватсон, – заявил со своего места городничий и хихикнул так, что медали на его выпуклой груди затряслись, мелко позвякивая.

Несмотря на могучие габариты, у него оказался весьма тонкий голос.

– Прошу без иронии, господа, – строго заметил Окулов, выпучив глаза. – Речь идет о серьезных вещах. Это тот самый человек, который занимается криминальными расследованиями в нашем городе. В некотором роде он Алан Пинкертон!..

Услышав это, артисты дружно рассмеялись.

– Вот посмотрите, любезнейший мой друг, – с отчаянием в голосе произнес Никанор Окулов, повернувшись к майору Рогову. – И вот с этими насмешниками мне приходится служить в одном театре. Они подвергают сомнению каждое мое слово. Позор вам, господа! – проговорил он напыщенно, вытаращив глаза.

– Никанор, ты мне сейчас напоминаешь короля Лира, всеми брошенного, – заявил городничий и опять хихикнул.

Его слегка раскрасневшиеся полные щеки слегка подрагивали. У актера было благодушное настроение, не иначе как от выпитого вина.

– Ты прав, мой сердечный друг, – высокопарно произнес Окулов. – Да, на мне лохмотья. – Он ухватил ворот своего серого пиджака, пошитого на заказ. – Но в душе я король! Ты думаешь, молодежь сможет сыграть короля Лира так, как это сделает Никанор Окулов? Никогда!

Александр Федорович стоял у порога и не мог сдержать улыбки. Он откровенно любовался своим старинным другом. Никанор мало изменился с тех самых пор, когда они бегали босиком по берегам Москвы-реки. Надо лишь укоротить его пышность, поумерить громкоголосость, и он опять будет прежним Никанором, который лучше всех ловил раков голыми руками.

– Хватит, артист, давай лучше поговорим, – довольно спокойно произнес Рогов, понимая, что Никанор понемногу входит во вкус и прервать его теперь будет крайне сложно.

Если слушателей больше двух человек, то для него они уже театральная публика. Он уж расстарается, чтобы не разочаровать их. Вот только не всякий раз ответом на его слова были бурные аплодисменты.

– Я не просто артист, я – ядро труппы! – напыщенно произнес Никанор.

– Ха-ха! Пушечное ядро! – не унимался городничий. – Мюнхгаузен ты наш! Никанор, угомонись. – Городничий замахал обеими руками. – Ты сейчас такого наговоришь!

– Вот видишь, мой любезнейший друг, всюду интриги, непонимание, зависть. Не ценят у нас в России настоящий талант. Ох, не ценят! Вот не станет меня, кто тогда Гамлета сыграет? Просто некому! – заключил Окулов под одобрительный смех присутствующих.

– Никанор, у меня к тебе есть кое-какое предложение. Можно с тобой поговорить с глазу на глаз? – сказал майор Рогов.

– Просто на части разрывают бедного Никанора Окулова, – сказал актер и горестно вздохнул. – Один режиссер хочет, чтобы я сыграл Отелло в его спектакле, другой зовет на «Дни Турбиных». Но как же им объяснить, что я не Фигаро! Фигаро там, Фигаро здесь… Мой талант – не разменная монета, – продолжал он горделиво. – Это капитал! Пройдет и двадцать, и пятьдесят лет, а люди будут помнить, как играл на сцене Художественного театра великий Окулов! Даже доблестная милиция без меня не может. Ей тоже нужен Окулов. Хотите, чтобы я проконсультировал уголовный розыск? – по-деловому спросил Никанор Яковлевич. – Извольте!

Актеры дружно поднялись.

– Знаешь, Никанор, у нас тут образовались кое-какие срочные дела, – сказал городничий.

– Наперед знаю все ваши срочные дела, – отмахнулся великий артист. – Наверняка сейчас заявитесь в гримерку к Василисе, чтобы хоть краем глаза глянуть на ее пышные прелести, а потом водку пойдете жрать! Вы вот что, всю водку без меня там не выпивайте, а то как-то не по-товарищески получится.

– Не переживай, наш великий собрат, на твою долю тоже кое-что останется.

Актеры удалились, оставив Никанора наедине с майором Роговым. Окулов опустился на стул, налил себе из графина воды и выпил в два больших глотка.

– Что-то жажда замучила, знаешь ли, – пожаловался он майору Рогову. – И глотку что-то сухота дерет. Уже ведро воды выпил, а все не проходит.