Его милая девочка…

Моне закрыла глаза. Она больше ни с кем не хотела быть, только с Марку. Она никого больше не хотела, только его. Но она не могла признаться ему, что любит. Слишком много власти окажется в его руках.

Через несколько часов Моне проснулась оттого, что он погладил ее по бедру, затем по животику и остановился на груди, ласково прихватил ее. Как же невероятно нежно это было. Соски тут же налились, он начал ласкать их пальцами, пока она притворялась, что спит, а на самом деле наслаждалась гармонией и беззаботным блаженством в его руках.

От его умелых прикосновений ее тело пело. Сложно уснуть, когда он держит тебя за грудь и мнет соски. В паху заныло от желания снова слиться с ним в едином порыве страсти.

Она устояла. Лежала с закрытыми глазами, сосредоточившись на теплой ладони на своей груди и на твердом члене, упирающемся ей в бок.

Тело начинало гореть, и не отвечать на ласку становилось сложнее. Ее так и подмывало повернуться и дать ему все, о чем бы он ни попросил… кроме сердца, конечно.

- Я знаю, ты не спишь, - прошептал он ей на ухо.

Она улыбнулась в подушку.

- М-м-м…

- Притворщица, - сказал он, провел рукой вниз по талии, бедру и нырнул в ложбинку между ног. Такая влажная…

Сердце замерло от его прикосновений. Она вся текла и готова была принять его. Моне перекатилась на спину и потянулась. Он поцеловал ее и в одно мгновение оказался между ее ног, но не вошел. Вместо этого он потянулся за презервативом, быстро надел его и только потом погрузился в ее готовое лоно.

Моне тихонько застонала от наслаждения, мужское естество снова наполнило ее. Большое, мясистое, оно доставало так глубоко, что она трепетала от одного вхождения. Моне обхватила Марку за шею и притянула к себе, так что могла целовать, когда он будет насаживать ее на свой шампур. Это не просто секс, а наслаждение высшего уровня. Наконец она могла рассказать ему о своей любви через постель. Потрясающие оргазмы, но на сердце глубокие раны.

После она лежала на его груди, раскрасневшаяся, счастливая, а в голове роились предательские мысли. Уехать слишком тяжело, забыть невозможно.

- Ты здесь, потому что нужна мне, - прошептал он. - Раньше я этого не понимал, но вчера, когда уехал из Кастильо, я не хотел садиться в машину, пока ехал, было плохо. Я не хотел праздновать Рождество вдали от тебя и детей, - сказал он тихо, играя прядью ее волос.

- Марку, - запротестовала она, голос не слушался. - Давай больше не будем об этом, пожалуйста, - она села на постели, - не путай страсть и любовь. Влечение не основа для серьезных отношений.

Несколько секунд он молчал, потом спросил:

- Ты боишься ответственности?

В голову тут же ударила кровь, ее тело, все еще теплое и податливое, напряглось.

- Нет.

- Тогда почему мы не можем обсудить наши отношения?

Она встала, потянулась за кашемировым пледом, лежащим на кресле, и завернулась в него.

- Я в твоей постели потому, что ты меня привлекаешь, и потому, что мне было интересно

- каково это - заниматься сексом с тобой. Но я не намерена продолжать эти отношения. Я рада, что потеряла девственность именно в твоих объятиях, но, как только я уеду, все будет кончено.

- Почему?

- Я приехала в Кастильо заботиться о детях, а не чтобы стать твоей любовницей. Может, я и дочь своей матери, но слишком уважаю себя, чтобы идти по той же дорожке.

- Наши родители любили друг друга.

Она усмехнулась и закуталась поплотнее в плед.

- Я бы это так не называла. У Матео Уберто были все права, у матери ничего.

- Отец дважды предлагал ей выйти за него, но она оба раза отказала.

Моне уже слышала об этом от матери, но тогда она думала, что мать говорит ей то, что Моне хочет услышать.

- Он променял ее на молоденькую модель, когда маме стукнуло сорок.

Марку сел. Одеяло упало чуть ниже пупка, обнажив стройный, мускулистый торс.

- Твоя мать была больна, она хранила это в секрете и не хотела, чтобы он видел ее такой. Она сама его бросила, и никак иначе.

- Это неправда!

- Правда. Отец любил Кэнди и не менял ее на молоденькую модель. У него больше никого не было даже после ее смерти.

Его откровение выбило ее из колеи. Моне отвернулась. Неужели это правда? Или Марку специально перевирает прошлое? Она потрясла головой, чтобы прийти в себя.

- Это уже не важно, - сказала она, выскользнула из постели и подошла к окну.

Он не закрыл ставни с вечера, и сквозь стекло можно было наблюдать, как валит крупными хлопьями снег и засыпает подоконник.

- Изначально уговор был таким: я сижу с детьми, ты обхаживаешь Витторию. Именно поэтому я бросила все и согласилась приехать в Кастильо.

Она посмотрела на Марку. Их взгляды встретились.

- Так, что дальше? - угрюмо спросил он.

- Я оденусь и подготовлюсь к дню с детьми, а ты занимайся своими делами.

- Но я хочу провести день с детьми.

Он снова ее застал врасплох. Как реагировать? Она одобрительно кивнула, несмотря на то что ей было не по себе.

- Они будут рады.

- И… с тобой тоже… мы все… вместе.

- Детям нужно твое общество, без меня.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом передумал и закрыл.

- Ты права. Считай, у тебя выходной.

- Утром или днем?

- Весь день, - ответил он, помолчал, потом добавил: - Ты, наверно, брала отгулы в Бернарде?

- Конечно.

- Тогда наслаждайся свободным временем, сделай что-нибудь для себя.

Моне с удовольствием провела утро в одиночестве, но к полудню ей стало тревожно. Она не могла отделаться от мыслей о прошлой ночи с Марку.

С ним она таяла от удовольствия, тонула в его крепких объятиях. Происходило что-то волшебное, невероятное, когда его кожа соприкасалась с ее, когда его губы ласкали ее нежный ротик. Она сходила с ума от тепла его тела, его силы, запаха. Она как будто оживала от его прикосновений. Временами она думала, что отдала бы все на свете, только бы подольше побыть с ним. Когда реальность вернется, она будет винить себя за безумные поступки.

Он ее не любит, просто хочет проводить с ней ночи. Как только он перегорит, а так всегда происходит с мужчинами, с чем она останется? У разбитого корыта.

Марку повел детей на прогулку после завтрака, строить снеговика и играть в снежки. Матео и Антонио были против него и Рокки. Снег прекратился, но буря лишь взяла паузу, черные тучи ходили вокруг Палаццо.