После того как они знатно извалялись в снегу, дети прогрелись в теплой ванне, переоделись в уютную домашнюю одежду и отправились на обед, после чего пробовали играть на пианино. Матео получал уроки музыки, остальным просто нравилось побренчать. Марку посидел с Антонио на коленях и послушал, как тот барабанит по клавишам, потом посадил сына на скамейку рядом с собой и сказал, что хочет сам что-нибудь сыграть. На лицах детей читалось такое удивление, что Марку невольно подумал: может, Моне права. Они на самом деле не знают своего отца.

- Вы же знаете, что я умею? - сказал он и сыграл простую мелодию правой рукой.

Дети отрицательно замотали головой.

- Раньше я часто играл, - добавил он. - Даже хотел стать профессионалом, но ваш дедушка сказал, что за это не платят. Поэтому, в университете, я забросил занятия.

- Сыграй нам что-нибудь, папа, - попросил Антонио.

Марку поразмыслил и начал наигрывать то, что разучивал много лет назад. Хотя он не прикасался к пианино после смерти Галеты, пальцы помнили клавиши. Он играл по памяти и позволил себе потеряться в мелодии, вспомнив момент, когда он и дети объединились под звуки средневековой итальянской рождественской мелодии.

- Ну как? - спросил он, когда закончил.

- Очень красиво, - выдохнула Рокка.

- Я не знал, что ты помнишь рождественские песни, - заметил Матео.

Моне оказалась права. Она пыталась открыть ему глаза, а он отказывался принимать то, что видел. Он и впрямь сильно подвел детей.

- Сыграй нам еще что-нибудь, - попросила дочка.

Он начал играть отрывок из арии Пуччини. Однажды Моне заинтересовалась оперой, и Марку купил ей диск со всеми великими операми, но Пуччини остался ее любимым композитором. Когда он закончил, дети начали просить еще, но Марку отрицательно покачал головой.

- Пойдемте в детскую, пора отдохнуть перед ужином.

- Почитаешь нам? - спросила Рокка и взяла его за руку, когда они выходили из комнаты. - Синьора Уайлд всегда так делает.

- «Щелкунчика», - добавил Антонио, - мне нравится Мышиный Король.

- А мне Клара, она милая, - добавила Рокка, прыгая со ступеньки на ступеньку рядом с братом. - И у нее был рождественский бал. Как бы я хотела тоже оказаться на балу.

- На рождественском? - уточнил Марку и внимательно посмотрел на дочь. - Ты же не знаешь, что это такое.

- Там все наряжаются и танцуют, - объяснила дочка. - Мы могли бы тоже устроить бал.

- Зала у нас есть, - согласился отец, - но кого мы пригласим? Мы никого тут не знаем, все наши родные в Палермо.

- В деревне много людей и наши работники тоже. Мы можем пригласить их и их семьи. Они согласятся прийти на праздник.

- Для бала нужно много сил и денег, - пробормотал Марку, больше разговаривая сам с собой.

- Будет весело, и у тебя ведь много денег, папочка, - сказала Рокка и крепко сжала руку отца. - Думаю, все будут счастливы, особенно если у нас будет огромная елка, как у Клары из «Щелкунчика», и игрушки, и печенье, и музыка. - Рокка помедлила, а затем добавила: - И синьоре Уайлд тоже понравится. Она сказала, что обожает Рождество, в Лондоне весь город усыпан разноцветными огнями и гирляндами. Можно ее удивить, украсив Палаццо, как Лондон.

Марку усмехнулся:

- Боюсь, прямо как в Лондоне не получится, но мы можем украсить зал и отпраздновать Рождество с нашими работниками.

-И с жителями деревни.

- И несколькими жителями из деревни, - поправил Марку.

- И фермером, который привез тебя сюда.

- Хорошо, и с фермером, - согласился Марку.

Рокка довольно улыбнулась.

- Мне не терпится рассказать синьоре.

- А что, если мы сделаем ей сюрприз?

Рокка задумалась, взглянула на братьев, потом снова на отца. Между бровей залегла морщинка, как у Марку.

- Это никуда не годится, папа. Она же тоже должна нарядиться. Как она придет на бал без платья?

Марку подавил очередной смешок.

- Отличная мысль, но все равно давай пока никому не будем говорить. Вдруг ничего не получится.

- Почему не получится?

- Нам нужно попросить наших работников помочь с праздником, уверен, они заняты подготовкой к Рождеству у себя дома.

- Тогда давайте проведем праздник перед Рождеством.

- Но осталось всего несколько дней.

- Тогда в само Рождество. - Рокку не так легко было переубедить.

Марку улыбнулся.

- Давайте я поговорю с работниками, и, если они согласятся стать нашими гостями и помочь с праздником, мы попробуем организовать бал.

Вечером Моне не слышала, о чем Марку разговаривает с детьми перед сном, но знала, что он поднялся с ними в спальню, чтобы лично уложить их спать, и уже сорок пять минут был там. Она думала: читают ли дети молитву, рассказывает ли он им сказку? Она с радостью приняла приглашение на ужин и сидела с ними за столом. Дети были счастливы, они шутили и смеялись. Марку подшучивал над ними, и атмосфера была непринужденная.

От десерта она отказалась, вместо этого поднялась к себе и приготовилась ко сну. Она попыталась почитать, но не могла сосредоточиться. Тогда она взяла лак для ногтей и начала красить ногти на ногах. Она то и дело смотрела на часы. Прошло полчаса, как Марку вышел от детей, час, еще полчаса. Его не было. Тогда Моне сама отправилась на второй этаж, в его комнату. Она шла и понятия не имела, что он ей скажет и откроет ли. К счастью, он не заставил ее долго ждать, широко открыл дверь и отступил в сторону, приглашая войти.

Повторного приглашения она не дожидалась. Он тихонько прикрыл за ней дверь, подхватил ее на руки и понес в постель. Там он раздел ее, покрывая каждый сантиметр тела поцелуями.

Она вздыхала и трепетала от наслаждения, когда он ласкал ее шею и ключицы, груди и животик и потом между ног. Он лизал, целовал, посасывал. Моне изнывала от желания поскорее ощутить его внутри себя. Бедра ее то и дело приподнимались, она спешила дойти до кульминации, а он все мучил ее. Наконец, он дал ей то, чего она так неистово просила, и Моне вознеслась на вершину блаженства.

Они занимались любовью дважды в ту ночь. Моне уснула у него на груди, но, чуть только занялся рассвет, она проснулась. Она лежала в его крепких объятиях, а слезы то и дело наворачивались на глаза. Настоящим безумием было прийти к нему вчера вечером. Но не прийти она не могла. Она хотела его и секса с ним, и этой ночью она уснула более чем удовлетворенной. Теперь же ей было стыдно и грустно, в груди появилась странная пустота.

Она прижалась щекой к его груди и сморгнула слезы. Если бы она была с ним только ради удовлетворения своей страсти, но эти отношения бередили ей сердце, вскрывали такие чувства, к каким она не была готова. Моне любила его с девичества и не представляла, что сможет полюбить еще кого-то. Но Марку ее не любил, он заботился, удовлетворял, содержал ее, все что угодно, только не любил. А ей, кроме любви, ничего и не нужно было.