Все секреты вышли на свет, и, хотя некоторые оказались ужасны, теперь, когда Роза их видела, она знала, что с ними делать. Могла встать и сражаться.

– Собираешься сразиться со мной? – спросил Леон, запуская пальцы в ее волосы и оттягивая ее голову назад, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Не думаю, что смогу победить. Мне придется сдаться грубой силе. – Тем не менее она пыталась высвободиться из его хватки, несмотря на легкие уколы боли на затылке. Прижалась губами к его груди, задела сосок зубами. Леон вздрогнул под ее прикосновением, рыча как зверь. Это пробуждало и в ней нечто дикое.

– Значит, собираешься использовать другое оружие?

Роза подняла на него взгляд и улыбнулась. Никогда в жизни она не чувствовала, что у нее есть власть. Но теперь… его мышцы двигались под ее ладонями, и она царапнула его живот ногтями, легонько, на пробу.

Его лицо закаменело, все тело замерло под ее прикосновениями.

Ее внезапно охватило желание попробовать его на вкус, неодолимое и горячее. Она наклонилась, проводя языком линию по середине его живота, чувствуя на языке соль, кожу… и Леона. Она хотела его так сильно, что казалось – эту жажду ничто не удовлетворит.

Она была с Леоном, когда он еще не помнил ее. И была с ним, когда злилась на него. Но в этот раз все было иначе.

В этот раз, когда она потянулась к его ремню, Леон не стал отводить ее руки. Он позволил ей расстегнуть пряжку, опустить молнию на брюках. У Розы вырвался выдох, по телу разлилось желание.

Она наклонилась и тронула языком головку его члена. Леон замер и снова запустил пальцы в ее волосы, отодвинул ее.

– Не надо, – сказал он жестко.

– Почему нет?

– Я этого не заслуживаю.

– Жизнь не всегда дает нам то, что мы заслуживаем. Иногда только то, что люди хотят дать. Или не хотят. Ты никогда не был моей наградой за заслуги. А я не награда тебе. Но я хочу этого. Хочу попробовать тебя на вкус. Хочу почувствовать тебя в себе. Дай мне.

После этого она глубоко забрала его в рот, провела языком по всей длине и услышала протяжный стон удовольствия.

Леон не отпускал ее, пока Роза доставляла удовольствие ему – и себе. Она наслаждалась тем, как он дрожит. Как он хочет этого. Хочет ее. Потому что было время, когда он не хотел ее настолько, чтобы взять, мог устоять перед ней.

Но теперь уже не мог.

Она ласкала его ртом, пока у него не начали дрожать бедра, пока все тело не затряслось от удовольствия. И тогда, уже на грани полной потери контроля, Леон отстранил ее. Снял с нее остатки одежды, уложил ее в траву, дал солнцу омыть ее тело.

Он поцеловал Розу и не переставал целовать, когда входил в нее, соединяя их тела. У нее под лопаткой оказался камушек, впившийся в кожу. Роза знала, что останется отметка. Но это делало происходящее совершенным. Потому что ей не нужна была нежность или чистота. Ей хотелось, чтобы метка осталась глубоко в душе, и если она будет и на коже – тем лучше.

Она обхватила ногами узкие бедра Леона, подталкивая его – глубже, сильнее.

От каждого толчка по ее телу расходились вспышки удовольствия, и она не собиралась молчать об этом. Она поощряла Леона, рассказывала, как сильно его хочет, как хорошо с ним… Вскрикнув, она почувствовала, как волной накрывает ее оргазм, задрожала от удовольствия, утонув в нем с головой.

Лежа в траве рядом с Леоном, обнаженная и бесстыдная, открытая солнечному свету, Роза знала, что никогда не сможет вернуться к прежней жизни. Знала, что не сможет стать невидимкой.

В этот момент, в том же месте, где когда-то вспыхнула ее любовь к нему, она нашла нечто новое. Любовь к себе. Потребность вести жизнь более яркую, чем ее прежнее тихое и безобидное существование.

Даже то, как она планировала уйти от Леона, было слишком простым решением. В нем не было риска. Она все равно пряталась. Скрывала то, как сильно его любит.

Но теперь все было на виду. И она не стыдилась этого.

И впервые она по-настоящему чувствовала себя женой Леона.

В следующие несколько недель память Леона возвращалась все быстрее, заполняя пробелы там, где прежде был только вакуум. Это было к лучшему – ему пора было возвращаться к работе. Нельзя было и дальше оставлять компанию без присмотра и надеяться, что она будет приносить прибыть. Леон занимался инвестициями и знал, насколько непредсказуем этот рынок. Удивительно, что все устояло до сих пор.

Он понемногу начал работать из дома и до сих пор ничего не испортил. Теперь, убедившись, что от одного его прикосновения ничего не сломается, он начал обретать тот же уровень уверенности в своих отношениях с Розой. Хотя здесь ему уверенности еще не хватало. Она такая красивая и хрупкая, и ее легко повредить, как цветок, в честь которого ее назвали. Он не хотел делать ей больно.

С воспоминаниями о том, как он обращался с ней в браке, труднее всего было примириться.

Он до сих пор не мог вспомнить Эйприл, мать Изабеллы, и как они обсуждали беременность. Оставалось только догадываться. Многие его воспоминания сопровождались догадками.

Но он знал достаточно, чтобы жить как Леон Каридес. Чтобы работать, быть отцом и мужем. Что еще нужно?

Роза вошла в офис, где они все чаще проводили время вместе. Леон работал за компьютером, держа Изабеллу на руках. Он упустил столько времени с дочерью, что старался компенсировать, как мог.

– Я знала, что найду здесь вас обоих.

– Когда я бываю где-то еще? – ответил он. Роза улыбнулась, но лицо у нее было печальное.

– Скоро все изменится. Ты снова начнешь работать… путешествовать.

Леон нахмурился:

– Я как раз об этом думал. Вы с Изабеллой вполне можете путешествовать со мной. Я знаю, сколько ты работаешь над бумагами отца, над составлением семейной истории. Но если перевести большую часть в цифровой формат, ты сможешь работать и вне поместья…

– Да, почему бы нет! – Она буквально светилась, и от этой реакции у него потеплело в груди.

– Значит, решено. Конечно, если я тебе не надоел…

– Ни капельки. – Роза наградила его улыбкой, которой он не заслуживал.

– Еще я подумал, что мы никогда не устраивали в особняке приемов. Понимаю, что до Рождества далеко. Зато скоро я возвращаюсь к работе, и мне надо продемонстрировать, что силы ко мне вернулись. Придется многое доказывать. А еще нужно представить Изабеллу как часть нашей семьи…

От выражения боли на лице Розы все недавнее тепло мгновенно рассеялось.

– Ну конечно, – буднично сказала она.

– Вряд ли люди поверят, что это ты родила ее тайно… мне придется признаться в своих грехах.

– А мне – стоять рядом в качестве простившей и примирившейся жены, – медленно кивнула Роза.