— Потому что он не считал, что общение с вами принесет мальчику пользу. — Элизабет старалась оставаться спокойной и сосредоточенной, чтобы не позволить кому-либо отмахнуться от ее слов. — Безусловно, Янис подвержен наркотической зависимости, этого никто не отрицает, — однако этот факт сам по себе неудивителен, учитывая, что у него никогда не было любящих родителей и, пытаясь заслужить ваше одобрение, он в двадцать лет женился на женщине, которой совсем не знал. Ксандер видел, что произошло с его братом, и не хотел повторить его судьбу. Поэтому он отверг ту жизнь, которую вы для него выбрали. И вы так никогда и не простили ему этого — как и Янису того, что он стал воспитывать ребенка, не согласуясь с вашими правилами. И сейчас вы хотите отомстить им обоим. Если бы вы действительно хотели, чтобы Лукас был счастлив, никого из нас сейчас бы здесь не было.

Элизабет посмотрела на судью:

— Я не могу быть уверена, что Янис и Катерина оправятся от своей зависимости. Однако я точно знаю, что Ксандер всегда будет рядом с ними, если им понадобится помощь, — и, что самое главное, он всегда будет заботиться о Лукасе, как о своем собственном сыне.

Элизабет могла бы еще многое сказать, но она понимала, что не стоит это слишком затягивать. Она не осмеливалась посмотреть на Ксандера — будет ли он недоволен тем, что она выступила без предварительного согласования? Но она просто не могла больше молчать.

Остаток слушаний пролетел незаметно. Наконец судья удалилась для вынесения решения.

— Пойдем перекусим? — предложил Ксандер вполголоса. Элизабет с облегчением отметила, что он не выглядит рассерженным — даже скорее наоборот.

Как только они вышли из здания суда, он схватил ее в объятья и страстно поцеловал. Это было настолько неожиданно, что ей пришлось схватиться за него, чтобы устоять на ногах.

— Ты молодец, — сказал он, когда наконец сумел от нее оторваться.

— Так ты не сердишься?

Он покачал головой:

— То, что ты сказала…

— Правду. Какой я ее вижу.

Он снова поцеловал ее, а затем повел в небольшой тесный ресторанчик, находившийся прямо за углом. Только они обосновались за столиком, как туда же вошли его родители — но, увидев Ксандера и Элизабет, немедленно вышли.

— Думаю, ты права — все это затеяно ради мести, — сказал Ксандер, когда они сделали заказ.

— Это было очевидно после встречи с твоей матерью. И ты не просто отказался делать то, что они хотели, ты еще и перехватил контроль над компанией.

Ксандер рассказывал ей историю о той сделке, пока они ждали выписки Лукаса в больнице.

— Этому они сами меня научили.

— Когда это закончится, тебе стоит с ними помириться, — тихо сказала Элизабет.

Настроение у Ксандера сразу же испортилось.

— Чтобы помириться, нужно принести извинения. А этого они не заслуживают.

Элизабет посмотрела ему в глаза:

— Возможно. Но кто-то должен положить конец порочному кругу внутри вашей семьи.

Драган и Мирела покинули своих сыновей, заставили Яниса жениться на нелюбимой женщине и подтолкнули Ану к смерти. Разве это можно было простить?

С другой стороны, Ксандер отобрал у них компанию и лишил власти над собой. Ударил по самым слабым местам, сделав поражение максимально болезненным.

А теперь они хотят отобрать Лукаса. Элизабет права, это порочный круг.

— А ты сама простила своих родителей за то, как они с тобой обращались?

Перед тем как ответить, Элизабет ненадолго задумалась, наморщив лоб.

— Я на них больше не сержусь. Сейчас мы не так часто видимся, но даже когда мы встречаемся, я не злюсь. Та ситуация в прошлом давно перестала вызывать у меня эмоции в настоящем. Наверное, это и называется прощением.

Потом она посмотрела на него:

— И я простила тебя за то, как ты поступил со мной тогда, десять лет назад.

Внутри Ксандера все перевернулось.

— Мне невероятно стыдно за свое тогдашнее поведение. Я думал, что поступаю правильно, что хочу защитить тебя от влияния своей семьи. Но на самом деле я защищал только себя.

Еще совсем недавно он действительно считал свой поступок совершенно бескорыстным и абсолютно правильным. Но теперь все это он видел по-другому.

— Наверное, твои намерения и впрямь были достойны уважения. Но их реализация…

Ксандер вздохнул:

— Наши чувства были такими сильными — как десять влюбленностей, собранные в одну. И когда я понял, что нужно это закончить, я просто не смог придумать ничего другого. Нужно было дать понять, что это действительно конец, навсегда. Тебе было бы хуже, если бы у тебя осталась хоть капля надежды.

— Скажи мне только одну вещь: если бы Ана не умерла, ты привез бы меня домой?

— Я не знаю. Может быть. Но известие о ее смерти вернуло меня с небес на землю. Ты была тогда другим человеком. Если бы ты приехала со мной, наши отношения долго бы не продлились. Мои родители — особенно мать — не дали бы тебе житья.

— Может быть, так. А может, и нет, — грустно сказала Элизабет. — Но у нас нет другого шанса проверить.

Ксандер кивнул, размышляя о том, что она права.

— Ладно, ты говоришь, что простила меня за то, что было десять лет назад, — сказал он. — А как насчет того, что произошло сейчас? Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я обманом вынудил тебя приехать сюда?

— И разрушил мой бизнес, — сухо добавила Элизабет.

— Ну да, и это тоже.

Элизабет печально посмотрела на него:

— Пока не знаю.

Он взял ее ладонь и прижал к губам.

Он никогда не думал о том, чтобы попросить у нее прощения, но теперь, когда он это сделал, он чувствовал себя так, как будто с его души сняли камень.

К невероятному облегчению Ксандера, судья постановила отказать Драгану и Миреле в их прошении об опекунстве. Он настоял на том, что это обязательно нужно отпраздновать.

Пожелав спокойной ночи Лукасу, который так и не узнал, на краю какой пропасти он был, Элизабет пошла в свою комнату переодеться, пока Ксандер его укладывал.

Поскольку вечер был довольно прохладным, она надела обтягивающие джинсы и бежевый свободный топ со стразами вокруг горловины и вдоль нижнего края. Ксандер еще не появлялся, и она, чтобы убить время, открыла ноутбук.

В качестве домашней страницы у нее был установлен сайт светской хроники — в основном для того, чтобы узнавать, как идут дела у ее подопечных. Сегодня там красовалась свежая фотография Данте и Пайпер, глядящих друг на друга с неподдельным обожанием. Элизабет понимала в этом толк. Неужели Данте Манчини влюбился? Быть того не может!