Этому взгляду было предназначено играть роль контрольноговыстрела и окончательно уничтожать сраженного посетителя. Однако голоссекретарши, наоборот, помог Алёне обрести утраченное душевное равновесие.Во-первых, голос был редкостно неприятный: визгливый, резкий, просто-такиплебейский, он мигом нарушил очарование, а во-вторых, что-то такое в немпрозвучало, какие-то до боли знакомые и родные интонации, которые заставилиАлёну осторожно спросить:

– Извините, вы русская?

На фарфоровом личике на миг появилась трещинкарастерянности:

– Да… а откуда вы знаете?

«Оттуда, что только русские ведут себя в Парижепо-хамски, – чуть не брякнула Алёна, вспомнив свое прошлогоднее посещениепарижского офиса Аэрофлота на Елисейских Полях. Сидевшая там Снежная королевасо следами былой красоты на лице так и разбрызгивала каждым своим словом ивзглядом жидкий азот на несчастных, решивших воспользоваться услугами одиознойавиакомпании. – У настоящих французов хороший тон – это подчеркнутаялюбезность!»

– Ну, только русские девушки бывают такимикрасивыми, – улыбнулась Алёна, и ее немедленно ослепило солнце ответнойулыбки.

– Ой, вы знаете, я вообще не понимаю, почему все толькои говорят об очаровании француженок. По-моему, смотреть не на что, только на одежду! –затараторила секретарша.

Ну что ж, она говорила чистую правду, Алёна тоже не моглапонять, вокруг чего там сыр-бор разгорелся… Может быть, этот миф создали после1812 года те же высокородные идиоты, которые, побывав в Париже, переняли уфранцузов страсть к субтильным женским фигуркам и свержению существующегорежима?.. Однако вдаваться в историко-психологические подробности сейчас небыло времени: из приоткрытой за спиной секретарши двери донесся бой часов.

Алёна взглянула на свое запястье. Три часа.

– Извините, мне бы хотелось увидеть мсье Шершнева.

– Мсье Шершнева сейчас нет. А вам назначено?

– Нет, я не на прием. Видите ли, вчера у мсье Шершневабыл мой шеф, мсье… мсье Баре, однако он забыл в его кабинете свой блокнот иприслал меня за ним.

Теперь бело-розовый фарфор покрылся целой сетью озабоченныхтрещинок:

– Забыл блокнот? В кабинете? А где именно?

– О, вот этого я не знаю. Может быть, мы простозаглянем туда и посмотрим? Блокнотик такой довольно потрепанный, на обложке –русский алфавит.

– Русский? Ваш шеф – тоже русский, как и мсье Шершнев?

Хороший вопрос. Учитывая, что фамилия шефа – Баре… Ну исекретаршу выбрал себе киллер!

– Нет, он француз, – предельно вежливо и терпеливопояснила Алёна, – но у него русская жена, поэтому он интенсивно зубрит нашязык. Однако блокнот к этим урокам не имеет отношения, там важные записи,что-то относительно их расчетов с мсье Шершневым. Насколько я поняла, вчера онидоговаривались о гонораре, шеф собирался перевести нужную сумму, да забылблокнот, а в нем номер счета.

Да, окажись у киллера Никиты Шершневасекретарша-француженка, запудрить ей мозги не удалось бы ни за что, это ужточно. Во-первых, пришлось бы сто лет подбирать слова, и еще не факт, чтоудалось бы все произнести правильно. Во-вторых, француженки вовсе не таклегковерны, как русские супермодели, которые моментально дуреют, лишь толькоречь заходит о деньгах.

– Номер счета? Тогда конечно, конечно… А если шеф убралблокнот в стол? У меня нет ключей от его стола. Что же в этом случае делать?

«Взломаем!» – Алёна с трудом удержала совет на кончикеязыка.

– Ну что – ничего не будем делать, понюхаем пробой да ипойдем домой, – сказала она.

Услышав эту незамысловатую поговорку, секретарша сощуриласвои дивные зеленые глаза и начала смеяться. Смех у нее был совершенноневероятный – вот уж правда что чарующий! Нежный-нежный, словно зазвенели разомвсе колокольчики в лесу, еще сбрызнутом росой, но уже чуть освещенном первымилучами утреннего солнца… Бог ты мой, при звуке этого смеха в голову приходилитолько самые поэтические на свете сравнения, звуки его хотелось облечь в строкисонетов, рондо, баллад и даже триолетов…

Пропал прелестный триолет,

Забытый в суете всегдашней…

Да, трудно пенять бедному киллеру Шершневу на то, что ондержит при себе это дивное создание, пусть оно и не отличается умом исообразительностью! Молода и прекрасна… Давно канули в Лету заблуждения Алёнынасчет того, что при общении с лицом противоположного пола стремишься преждевсего к духовному родству и интеллектуальному обогащению, отчего она в молодыегоды и предпочитала мужчин старше и умнее себя. Теперь жизнь научила: дажепростое созерцании молодой совершенной красоты способно привести к чувственномувосторгу, а уж обладание ею дает такое богатство ощущений, что никакому умственномузавихрению, пусть даже осознанию собственной гениальности, не сравниться с ним!Поэтому взрослые (назовем это так, будем милосердны!) дамы и господа ибессильны перед молодостью и красотой, потому и прощают ей все, потому исовершают ради нее множество безумств, порою даже описывая свои дурацкие инеодолимые страсти в романчиках разного рода, как любовных, так и детективных…В конце концов, что такое – патологически затянувшаяся страсть писательницыДмитриевой к некоему молодому идиоту, как не подобная же дурь?.. А точноезнание (на основе собственного жизненного опыта!), что молодость и красотамимолетны и преходящи, и есть тот стимул, который заставляет взрослых дам игоспод срывать цветы случайных удовольствий, убеждая себя, что если, прижимаяськ горячей печке, согреешься, то и, прижимаясь к молодому телу, непременнопомолодеешь…

Тем временем восхищение прекрасной секретарши остроумиемстаринного русского присловья достигло, такое впечатление, своего апогея. Издивных глазок на персиковые щечки даже слезки от смеха полились! Поэтому онавзяла со стола пачку одноразовых платочков, взрезала целлофан бриллиантовосверкающим ноготком, вынула платочек и принялась осторожно вытирать слезы.

Боже мой! Даже слезы этого поразительного существа казалисьизумрудами… Стоп, да ведь же не слезы собирает она с изумительно изогнутыхресниц, это она вынимает… контактные линзы!!!

Не веря своим глазам, Алёна смотрела в очи секретарши,которые теперь стали самыми обыкновенными, бледно-голубыми, тусклыми иневыразительными, с ними она сделалась одной из многих хорошеньких девочек, авовсе не уникальным чудом природы!

Вот уж воистину: пропал прелестный триолет…