Настроение у Алёны мигом улучшилось. Во-первых, еесобственные глаза были натуральными и очень красивыми, что неоднократнопризнавалось особами противоположного пола. А во-вторых, это же милое дело –обнаружить в особе одного с тобой пола хоть толику несовершенства! Может,только Дева Мария и мать Тереза не испытывали в жизни такого несравненногоудовольствия, ну что ж, за то они и возвеличены в святости своей, а все безисключения остальные женщины обречены вечно влачить на себе тайные и явныевериги собственной стервозности!

Между тем секретарша, зажав свои обворожительные глазки вкулачке и поморгав тем убогоньким, что осталось, отомкнула дверь кабинета ивошла, сделав Алёне приглашающий жест, которому та не замедлила последовать.

Итак, вот она, святая святых киллера!

Алёна окинула мгновенным взглядом кабинет: большойписьменный стол, стеллаж, забитый папками, еще один – с юридическимисправочниками и кодексами, такое впечатление, на всех языках мира, на отдельномстоле компьютер с невыносимо эффектным, совершенно прозрачнымголубовато-зеленым монитором. Вызывающее пятно современности в этом антикварномуголке.

На стене фотография какой-то женщины в очень красивой рамке,рядом – два заправленных в паспарту и тоже вставленных в рамки листка бумаги.Один весь как бы исчеркан ломаными линиями, на втором что-то написано, издалекане разобрать. Судя по коротким строчкам, стихи. Очередной прелестный триолет?Нет, строк больше, чем восемь, положенных триолету… Сам киллер в свободное отубийств время упражняется в нанизывании рифм или кто другой? Ох уж этазагадочная русская душа! А может быть, это стихи той женщины с портрета? Ктоона? Наверное, какая-нибудь местная знаменитость. Нет, фотография старая,примерно 20-е годы прошлого века. Ага, это небось та самая дама, о которойговорил Бертран, – основательница фирмы, которая что-то не поделила спервым Никитой Шершневым, и тот ее…

Ладно, сейчас не до красавиц прежних лет.

– Где же ваш блокнот? – полушепотом, словнонаходилась в святилище, спросила хорошенькая (но не более того!) секретарша.

Увы, поверхность огромного стола была совершенно пуста – нибумажки, ни листочка. Алёна планировала порыться в груде бумаг, словно бы впоисках этого несчастного блокнота… а тут и рыться не в чем, и время идет!Алёна бросила нервный взгляд на часы, и тотчас из приемной раздался звонок. Ещеодин, еще…

– Телефон! – напомнила Алёна, и секретарша, спохватившись,выбежала из кабинета.

– Алло! Bonjour, monsieur! Non, ce n’est pas office dumonsieur Lamartine, mais c’est office du monsieur Cherchneff. Je ne connais pasle numйro du monsieur Lamartine![11]

Так-так, надо как можно скорей воспользоваться тем, что мсьеШершнефф н’э па, что его нету, по-русски говоря. Ящики стола заперты, ключейнет. Из факса не торчит никакого компрометирующего послания.Некомпрометирующего – тоже не торчит. Компьютер… «ординатор» по-французски,французы старательно выкорчевывают из речи англо-американские термины, даже изречи компьютерщиков, которые у них называются «информасьяны» и «программеры», взависимости от специализации… но ординатор он или компьютер, включаетсяодинаково… а ты там болтай, девушка, по телефону, ты работай, работай… Так,ординатор загрузился… ах, какой пассаж неожиданный! На экране надпись: «Tapermot de passe».[12] А где его взять, этот самый mot de passe,интересно? Черт, после своих прошлогодних приключений в квартире одного нижегородскогочастного сыщика писательница Дмитриева считала себя выдающимся хакером,[13] но нет, бомба удачи дважды в одну и ту же воронку, кажется,не падает…

Афронт. То есть следует признать, что авантюра не удалась?

Секунду! А это что такое? Корзинка для мусора!

Ладно, за неимением гербовой пишут на простой!

Алёна выгребла из корзинки все подряд и, не углубляясь впросмотр (и времени нет, и все равно в такой спешке ничего не понять!), сунулабумажный ком в свою сумку. На дне корзинки остались только стружки оточиненного карандаша, но вряд ли даже Бертран Баре счел бы их компроматом наадвоката, по совместительству киллёра.

Может быть, стоит пошарить по стеллажам? Нет, больше нетвремени, секретарша закончила болтать и заглянула в комнату. Рановатовернулась, но будем благодарны судьбе и за маленькие подарочки. Надо надеяться,красотка не заметит, что корзинка пуста.

– Нашли блокнот?

– Увы, нет! – призналась Алёна, ни чуточки непокривив душой. – Видимо, моему шефу придется самому обратиться к вашему ипопросить поискать. Тут уж мы с вами бессильны, да? Не стоит и напрягаться.

– Не стоит! – кивнула секретарша с такимэнтузиазмом, что Алёна мигом поняла, что этот лозунг – «Не напрягаться!» –вообще был девизом ее жизни. – Тем более что мне уже пора бежать.

Наверное, надо было хотя бы из вежливости поинтересоваться,куда понесут красотку ее обворожительные ножки. Однако Алёне было на это глубокоплевать. Она была так счастлива услышанным, что забыла о вежливости. Секретаршауходит, какая удача! Ведь, судя по всему, у этой барышни не только мозгикуриные, но и память короткая. Есть шанс, что до завтрашнего утра, до новогопоявления на работе, она начисто забудет о визите Алёны, «какой-то секретаршикакого-то забывчивого клиента». И Никита Шершнев никогда не узнает о маленькойдиверсии, произведенной в его кабинете.

– Ну что ж, тогда пойдемте скорее, дорогая… ах,простите, не знаю вашего имени! – заспешила она.

– Анастази! – представилась красотка. – Менязовут Анастази!

Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Вот мы какие! Анастази! Настя,значит. Настасья, вот ты кто, а никакая не Анастази! Совершенно по классикуполучается: «Звала Полиною Прасковью и говорила нараспев, корсет носила оченьузкий и русский Н, как N французский, произносить умела в нос». А впрочем,может статься, барышне пришлось сделаться Анастази, чтобы никто не называл еена здешний манер Настя́. Французы большие мастаки уродовать русские имена:Софья́, Лена́, Марина́… et cetera, et cetera…

А не наплевать ли на причину ассимиляции? По-настоящемуАлёну сейчас интересовал только один вопрос: наденет ли Анастази снова своизелененькие глазки или пойдет в сереньких?

Не надела. Вполне возможно, что изумруды предназначалисьтолько для шефа, то есть были частью секретарской униформы.