Раздался щелчок, потом мелодичное гудение. Это означало, чтозамок открыт. Алёна толкнула очень тяжелую (тоже типичное явление в парижскихподъездах) дверь и вошла в подъезд, который, собственно, представлял собоючасть замощенного дворика. Из этого дворика вела еще одна дверь, без всякого замка,и за этой-то дверью и находились лестница и узенькая лифтовая кабина.

Лифт и впрямь ждал, однако при виде его Алёна была неприятнопоражена. Она уже привыкла к лифту в доме Марины: такое ощущение, чтонаходишься в футлярчике, обитом бархатом. Тесно, больше двух человек туда непомещается, но до чего мило чувствовать себя шоколадкой или флакончиком духов вподарочной коробочке! А здесь… здесь просто решетчатая клетка с тяжелой, отнюдьне автоматически открывающейся дверью. Внизу, под ногами, что-то жутко гудит.Металлический неровный пол вибрирует… у кого это, у Лагерквиста, что ли, естьрассказ под названием «Лифт спускается в ад»? Правда, он в данном случаеподнимается, но ощущение инферно все же имеет место быть. И какая-тобезысходность наваливается…

Может быть, это вещее предчувствие? И безрассудноепутешествие на этом лифте имеет шанс стать последним в жизни шалой русскойписательницы Алёны Дмитриевой, которая, как ни один человек в мире, умеетввязываться в опасные переделки?.. Правда, до сих пор ей удавалось из нихуспешно вывязываться, но все на свете когда-нибудь происходит в первый раз.

Может, повернуть назад, пока не поздно?

О господи, когда ты только исправишься, Алёна, когда начнешьдумать, прежде чем сказать, а главное – прежде чем сделать что-то? Про таких,как ты, говорят: задним умом крепка. Ты отлично умеешь анализировать, покосточкам разбирать свои и чужие уже совершенные поступки, однако продумать всеварианты предстоящих событий – это тебе не по силам и не по уму, такоевпечатление. С чего ты взяла, что адвокат, он же киллёр, Никита Шершнев будеттак уж рад видеть в своем офисе случайную скверную (опять же – от слова«сквер»!) знакомую? Что для него таким уж счастьем будет дать интервью какой-торусской писательнице – даже если и удастся заставить его в это поверить спомощью прихваченной из дому собственной книжки с фоткой на обложке?

Фотка, кстати, отвратительная, Алёна вообще редкостнонефотогенична… Тут уместно вспомнить еще одну известную пословицу: неча назеркало пенять, коли рожа крива…

Почему ты думаешь, что Никита Шершнев проникнется твоимипроблемами: срочно-де нужно писать новый романчик, а в голове ни сюжета, нигероев, ни проблемы, требуется эмоционально-интеллектуальная встряска, а чтоможет быть лучше, чем интервью, взятое у настоящего русско-французскогокиллёра? Дорогой Никита… извините, не знаю вашего отчества, а впрочем, вру,знаю, Бертран говорил, что это имя у вас семейное, значит, батюшку вашего тожезвали Никитой, значит, вы по отчеству Никитич… стало быть, дорогой НикитаНикитич, не могли бы вы посвятить меня в тонкости своего киллерского ремесла иописать несколько наиболее интересных и запомнившихся вам убийств? Так,коротенько, можно даже без особых подробностей, я потом тако-ого вокругнаплету, такого душевного надрыва накручу, что Достоевский обольется слезамизависти, а вы сами будет изумляться: неужели это и впрямь происходило со мной,неужели я это чувствовал?.. Вы можете быть со мной совершенно откровенны,клянусь, все останется между нами, я никому ни слова, вот разве что всему светурасскажу в своем новом романчике… А впрочем, насчет всего света – это я хватилачерез край, тиражи моих книжек совершенно плевые, к властителям умов и лидерамжанра я не принадлежу, но, кто знает, вдруг с помощью нашего с вами романчика(я имею в виду, разумеется, тот детективный роман, который напишу с вашейпомощью, а вы что подумали?) я однажды проснусь знаменитой?..

Как бы тебе однажды вообще не проснуться с помощью этогороманчика, писательница…

А слабо было бы поступить просто, примитивно, по-женски, спомощью той неотразимой непосредственности, которая была всегда тебесвойственна и с помощью которой ты умела столь многого добиваться от мужчин?Вот взять и выпалить прямо в лицо хозяину этого офиса (слово «выпалить» в даннойситуации особенно уместно!): так, мол, и так, вы вчера в песочнице произвели наменя неизгладимое впечатление, жажду продолжить знакомство… Тем более что этоправда, тебе очень хочется еще раз поглядеть в эти необыкновенно яркие серыеглаза, а может быть, Никите Шершневу еще что-нибудь понадобится в верхнемкармане джинсов, и ему снова придется задрать свой пуловер… А некоторыеки́ллеры и киллёры, судя по голливудским фильмам, носят за поясом джинсовпистолет, и очень может быть, что поджарый загорелый пресс, который так тебяразволновал, будет последним, что ты вообще увидишь в своей бестолковой жизни…Любопытство, судя по еще одной пословице, погубило кошку, вот и тебя однаждыпогубит твое даже не кошачье, а поистине сорочье любопытство ко всему новому, заманчивоблестящему, еще не тронутому твоей шалой ручонкой, не замутненному твоим жаркимдыханием, не канувшему бесследно, безвозвратно в черную дыру твоей оченькороткой и поистине девичьей памяти, даром что ты уже вполне взрослая дама…

«Дама в очках и с ружьем в автомобиле», детектив СебастьянаЖапризо», – невесть почему вспомнила Алёна об одной из своих любимых книг,но в это мгновение лифт, громче прежнего заскрежетав, остановился так резко,что Алёна покачнулась и ткнулась лбом в решетку, изображающую собой дверь, апотом несколько мгновений стояла так, тупо ожидая, что эта дверь откроется.Припомнив, что автоматики здесь нет, открыла ее сама, шагнула на площадку – ииспытала что-то вроде нового удара по лбу.

На площадке, возле приоткрытой двери с такой же табличкой,что и внизу, стояла какая-то девица.

Нет, она была не какая-то. Отнюдь! Она была просто… простосногсшибательная, то, что на лексиконе писательницы Дмитриевой называлось«Умри, Голливуд!».

Штучный товар: неописуемая красота, рот, напоминающийцветок, изумрудно-зеленые глаза, волосы цвета кукурузных волокон (правда, внаше время этого дивного цвета можно достичь в любой парикмахерской, но тутявно потрудился куафер по имени Природа), малость высоковата, может быть, итощевата, если честно – кожа да кости, но какая кожа и какие кости, в смысле –фигура… Черная крепдешиновая юбочка в мелкий деревенский цветочек (хитпарижского летнего сезона!) развевается вокруг невероятных загорелых ног,черный топик кажется нарисованным на восхитительной груди…

Если это секретарша киллера Шершнева, то он сделалправильный выбор. Несомненно, что благодаря этой девице число его клиентовнеуклонно растет, потому что при встрече с ней каждый нормальный человекначинает мечтать о немедленной смерти: мужчина – от невозможности обладаниятакой красоткой, женщина – от невозможности обладания такой красотой…

– Que vous voulez?[10] – высокомерноспросила девица, глядя сверху вниз на очень даже не низенькую писательницу.