Но они были другими. Торрен понял это далеко не сразу, заметил только тогда, когда дочь повзрослела. Нея разделила свою Силу с наследницей в очень юном возрасте, а сам Торрен в тот момент был уже почти раздавлен собственной Силой, чтобы обращать внимание на чужую. Но по мере взросления Лоры он заметил разницу.

Их Сила не была такой гнетущей и губительной для них, как его. Она заметно отличалась, хоть на первый взгляд и казалась такой же. Словно черный цвет что-то разбавляло, и он превращался в оттенок серого. Похоже, но не то. Размышляя над этим, Торрен пришел к выводу, что дело в примеси Силы верховной жрицы Виты. Нея получилась «полукровкой» – наполовину жрица Виты, наполовину жрица Некроса. И Сила Жизни в ней была так же сильна, как Сила Смерти. Вероятно, ей ничего не грозило даже в тридцать три года, если бы она не родила ребенка.

Лора родилась жрицей Виты лишь на четверть, ее Сила была больше похожа на его, но все равно – легче. Он чувствовал это сейчас, после ее «инициации», особенно остро. В каком возрасте Сила станет невыносимым бременем для Лоры, Торрен не знал, но надеялся, что дочь выйдет замуж и родит ребенка раньше, все на это указывало. И Винс виделся ему идеальным кандидатом еще и потому, что от него ребенок унаследует силу верховного жреца Ласки, что сделает его могущественным жрецом, но избавит от проклятия верховных жрецов Некроса, ведь губительной энергии Смерти в нем останется меньше половины. Даже если родится мальчик, ему не придется страдать, подыскивая подходящую жену. И все следующие дети тоже будут избавлены от проклятия, ведь других верховных жрецов, способных вернуть в семью губительную Силу, просто не осталось.

Однако Некрос, если только он останется с Лорой, грозил все испортить, вернуть старую угрозу, от которой его жрецы не додумались избавиться смешанными браками. Он был не просто носителем губительной Силы Смерти, а самим ее источником. Смогут ли его дети вообще вынести это бремя? Не будет ли оно уничтожать их еще раньше? Сможет ли хоть один из них родиться живым?

Чем больше Торрен думал об этом, тем сильнее раздражал его высокий гость. Он смотрел на него, следил за тем, как и что Некрос говорит и делает, и в душе его волна за волной поднимались старые страхи, боль, обиды.

Торрен не удивился тому, что после ужина, когда все разбились на пары или небольшие группы по интересам, отправился в фамильный склеп, стоявший чуть в стороне от замка. По пути он заглянул в оранжерею, где в меру сил садовник выращивал цветы. Она появилась в Фолкноре вместе с Неей. Естественным образом цветы росли и цвели в Северных землях очень недолго. Торрен понимал, как южной жене будет не хватать живых цветов дома, поэтому распорядился начать их выращивать искусственно.

Срезав три самых красивых на его вкус цветка, Торрен продолжил свой путь.

Носить цветы мертвым его тоже научила Нея, на севере такой традиции не существовало. Она до сих пор казалась ему странной, но Торрен сам не заметил, как привык приносить в склеп цветы и класть их на крышки усыпальниц. Один цветок для матери, другой – для первой жены Линн. И третий – для второй жены Лилии. О ней Торрен почти не горевал, но цветок всегда приносил, потому что чувствовал себя виноватым. За то, что не любил, за то, что не уберег. И за то, что не горевал. Разговоры за столом и присутствие Некроса всколыхнули воспоминания, в которые Торрен не погружался уже много лет. Сегодня они воскресли, и ему потребовалось несколько минут наедине с собой и мертвыми, чтобы пережить те события заново.

Когда он вернулся в дом, все уже разошлись по своим спальням, лишь в чайной комнате, где на самом деле очень редко пили чай, слышались чьи-то шаги и редкое позвякивание стекла. Торрен заглянул туда в надежде обнаружить Винса, но нашел, на свою беду, Некроса, как раз садившегося в кресло у маленького круглого столика. Он хотел сразу ретироваться, но божественный гость успел заметить его.

– Шед Фолкнор, – окликнул он, – не составите мне компанию?

Некрос кивнул на столик, на котором стоял поднос с графином виски, ведерком льда и пустым стаканом. Второй стакан, уже наполненный благородным напитком, Некрос держал в руках.

Воспитание не позволило Торрену отказаться. И потом, он чувствовал, что Некрос не просто так пригласил его. Скорее всего, он поджидал его тут с любимым напитком для какого-то серьезного разговора. Поэтому Торрен подошел к столику, бросил в стакан пару кусочков льда – они весело звякнули о стенки стакана – и налил поверх немного золотисто-коричневатой жидкости.

– Вы хотите обсудить что-то еще, лорд Нергард? – поинтересовался он, садясь в кресло. Торрен решил упрямо называть лже-божество земным именем.

– Да, – признался тот, глядя на огонь в далеком от них камине. – Лору.

Торрен непроизвольно стиснул зубы.

– Что именно вы хотите мне сказать по поводу моей дочери?

Некрос внезапно улыбнулся. На его исписанном замысловатыми линиями проклятия лице это смотрелось довольно странно.

– Шед Фолкнор, вам не стоит беспокоиться по поводу меня и вашей дочери. Я люблю ее. Правда, люблю. И никогда ее не обижу. У меня на ее счет самые серьезные намерения. Я понимаю, что вы беспокоитесь за нее. Любой отец, наверное, вел бы себя так же по отношению к кандидату, которого он видит первый раз в жизни…

– Дело не в этом, – перебил Торрен, холодно посмотрев на него. – Я доверяю своей дочери. Если бы она просто привела в дом незнакомца и сказала, что любит его и хочет прожить с ним жизнь, я прежде всего постарался бы узнать этого человека. И наверняка нашел бы в нем то, за что полюбила она. Проблема в том, что я знаю, кто вы. Что вы. И мне это не нравится. Вы даже не человек.

Улыбка на лице Некроса погасла, глаза, как показалось Торрену, потемнели, но он все равно продолжил, чуть повысив голос и отбросив лицемерную вежливость:

– Ты не человек. Ты паразит, который когда-то забрал себе тело молодого красивого мужчины. Паразит, который пришел в чужой мир, привел с собой свой народ и пытался поработить местный. Ты самозванец, объявивший себя богом и решивший, что он может вершить судьбы людей. Одних ты обрек на участь сосудов, других заставил служить себе, почитать себя. Ты и твой народ пришли в наш мир как завоеватели, обманули моих предков и создали вокруг себя культ, который сломал жизнь многим. Вашим именем вершилось правосудие, во имя вас велись войны, вам люди возносили молитвы и несли дары, надеясь на милость. Стучали в дверь, которая была не просто заперта. За которой была пустота. Из всех своих братьев и сестер ты – самый страшный и самый ядовитый. Я знаю это, потому что в день своего рождения был отравлен твоей Силой, как и многие до меня. Меня не успокаивает то, что у тебя серьезные намерения в отношении моей дочери. Честно говоря, это приводит меня в ужас. Потому что я хотел бы одного: чтобы ты исчез из ее жизни и не отравлял ее собой.

Некрос смотрел на него, молча слушая. Иногда казалось, что он собирается перебить, что-то возразить, но каждый раз сдерживал себя. Лишь когда Торрен замолчал, он ответил: