И распорядился:

– Пошли.

Оглянулся с мимолетной грустью: благодаря трем дрыхнувшимграциям и ночным забавам очередное случайное пристанище имело уютный, домашнийи насквозь безопасный вид, даже уходить было жалко. Первым шагнул на крыльцо.

Вокруг, куда ни глянь, полное безлюдье. И безмятежнаятишина. Очень уж ранний был час. Люди не для того ехали сюда отдыхать, чтобывскакивать ни свет ни заря, – но чокнутых поляков, вторые сутки запоемпивших, это, понятно, не касалось, они просто обязаны были колобродить, благоза все уплочено…

И разудалая компания двинулась к лодочной пристанибеззаботной хмельной ватагой. Посередине Викинг с Куманьком волокли под микиткипленного – он переступал своими ногами, почти не волочась на руках добрыхприятелей, но физиономия озарена той же бессмысленной слюнявой улыбкой. Лымарьдвигался следом, бдительно опекая своего пациента. Остальные их обступили,явственно пошатываясь, время от времени разражаясь бессмысленным пьянымхохотом. Лаврик время от времени притворялся, что отхлебывает из бутылки,Вундеркинд порой отбивал на ходу чечетку – кто тут знает в точности, каквыглядят доподлинные польские пляски?! – а Мазур, терзая гитару, безособого надрыва распевал:

– Ты ж мене пидманула,

ты ж мене подвела,

ты ж мене, молодого,

з ума, з разума звела…

Кто сказал, что поляк не может петь украинские песни? Ещекак может…

Одним словом, вылитые поляки, хоть в шляхту записывай всемскопом. Они вышли на причал, по пружинившим доскам прошли мимо шеренги лодок ияхточек со спущенными парусами, стали грузиться в большую белую моторку сномером «269» на скуле и намалеванной пониже ухмылявшейся русалкой. Все было впорядке, их безымянный проводник именно эту лодку для них законнейшим образомзафрахтовал на неделю, как и домик. И все же к ним опрометью кинулся неведомооткуда вынырнувший смуглый абориген в белом костюмчике и красной шапочке вродефески с выписанным золотыми буквами названием курорта.

В лодку как раз загружали пленника, смирнехонького и вовсене имевшего ничего против морской прогулки. Викинг с Куманьком, и ухом неповедя, продолжали свою работу, – а Лаврик словно бы невзначай зашелкрикуну за спину. Вундеркинд уже сидел за штурвалом в барском кожаном кресле.

Мазур молниеносно окинул окрестности цепким взглядом. Небыло никаких признаков засады или облавы, местность далеко просматривалась.

Болван в белом, нимало не подозревавший, что в случае чегожить ему оставалось считанные секунды – вот он, ангел смерти, за спиной, воблике пьяненького ляха – затараторил на неплохом английском, со всем пыломвосточного человека помогая себе отчаянными жестами, тыча пальцем то в небо, тов море и корча зверские гримасы.

Ничего тут не было непонятного для людей, знавших английскийполучше этого обормота. А тем более – моряков. Мазур и сам прекрасно видел, чтов высоте нехорошо громоздятся кучевые облака, и понимал, что порывы ветра,налетающего с моря, в сочетании с понижавшимся давлением обещают не самуюприятную погоду. Однако он добросовестно скорчил идиотскую гримасу и пожималплечами с видом пьяного дурака, забывшего даже свой родной язык, не говоря ужпро иностранные. Служитель, картинно хватаясь за голову и воздевая руки кхмурившимся небесам, добросовестно талдычил, что погода портится, что может,как частенько в это время года, налететь шквал, и все это очень серьезно иочень опасно, так что он убедительно просит господ воздержаться от морскойпрогулки, тем более в их, деликатно выражаясь, утомленном состоянии.

Не обращая на него ровным счетом никакого внимания, Мазуровыребята один за другим прыгали в лодку. Выбросив руку, Мазур бесцеремонносграбастал аборигена за щуплое плечо, притянул к себе и жизнерадостно рявкнул влицо:

– Еще Польска не сгинела, пся крев!

Перепрыгнул через борт, плюхнулся рядом с Вундеркиндом,моментально включившим мотор, сделал ручкой аборигену. Абориген прямо-такивзвыл от такой непроходимой тупости, схватился за голову в нешуточномрасстройстве, завопил что-то насчет строгих запретов, – но моторка ужеотвалила от мостков, отпрыгнула, задрав нос, подпрыгивая на волнах, понеслась воткрытое море, стремясь побыстрее уйти из территориальных вод в болееподходящие для субъектов вроде них нейтральные.

Погода портилась не на шутку, солнышка уже вовсе не видно загромадами темневших кучевых облаков, волнение на море усиливалось, верхушкиволн загибались, и с них срывались брызги – не менее четырех баллов согласноБофорту, приятного мало…

– Пеленг, – бросил в пространство Мазур.

И оглянулся через плечо, чтобы бдительно проконтролировать,как и положено командиру. Убедился, что Землемер моментально извлек небольшойтранзистор, в темпе обломал маскировавшие подлинную натуру прибора боковины истал привычно манипулировать немногочисленными верньерами.

– К осту на двадцать, – прилежно стал он подаватькоманды Вундеркинду. – Право руля… Так держать…

Резкие порывы ветра налетали с разных сторон, дышатьстановилось все труднее, прав был абориген чертов, прав с самого начала, шквалвовсю разворачивался над Баб-эль-Мандебским проливом, погромыхивая раскатамигрома, нависая темными облаками. Полоса дождя хлестнула по лодке справа налево,и все моментально промокли до нитки, невольно сутулясь, вжимая головы в плечи,один только пленник с бессмысленной улыбкой таращился в темное небо. Слевасверкнула ветвистая молния, вскоре донесся оглушительный треск грома. Мазурмоментально чисто автоматически отсчитал секунды меж вспышкой и грохотом –получилось, молния прошила облака всего в полутора километрах к зюйд-весту.

Ливень ударил, обрушился, как лавина, хлеща косымиструями, – но впереди уже чернел изящный силуэт «Маршала Ворошилова».Моторку отчаянно швыряли волны, под ногами хлюпала вода, на людях не осталосьсухой нитки, – но сжавший губы в ниточку Вундеркинд вел суденышко увереннои твердо, что твой Джон Грей из классической песенки, а потом аккуратно,ловкими маневрами удерживал его на расстоянии от стеной нависавшего борта,чтобы пляжную скорлупку не разбило о корабельную броню. Мазур, выплевываязатекавшую в рот воду, зорко наблюдал за рулевым, готовый в любой миг кинутьсяк штурвалу, – но его вмешательства так и не потребовалось. Следовалоокончательно признать, что Вундеркинд все же не совершенный растяпа.

Сверху упали тали, и на них лодку подняли на борт, днищестукнуло о палубный настил довольно чувствительно, что-то затрещало – однакоберечь суденышко больше не было нужды, как раз наоборот. К нелепо завалившейсяна бок моторке со всех сторон бросились соответствующие спецы, молчаливые ипривыкшие ко всему на свете, в развевавшихся непромокаблях. Двое скорехонькоизвлекли пленника и уволокли куда-то с глаз долой, о чем Мазур нисколечко несожалел. Остальные занялись лодкой, ее должны были вскорости непременновыловить аборигены, кормившиеся морем, – перевернутую, с пробитым днищем,сорванным мотором. Вряд ли кто удивится, получив столь явное доказательствопроявленной пьяными поляками трагической бесшабашности. Семь мудрецов в одномтазу пустились по морю в грозу.. Вот именно. Случается на морских курортах.Никто и не встрепенется, разве что случайные подружки мимолетно погрустят –благо на столе осталась написанная пьяными каракулями записочка: спите, мол,лапочки, кисочки и солнышки, а мы немного прокатимся и вернемся.