– Именно со мной?

Именно с вами. Судя по тону и обмолвкам, у него какое-тоочень важное и секретное дело, с которым он почему-то не хочет обращаться поофициальным каналам. Ему нужны обходные пути, вот он и выбрал вас… И просилЛейлу пригласить вас в гости. Она ответила, что несколько раз уже васприглашала, но вы упорно избегаете встреч в приватной обстановке. Юсеф настаивал.Она обещала попробовать еще раз.

– Дальше…

– А это все, собственно. Юсеф очень просил устроить емувстречу с вами, и она обещала попробовать. Кирилл Степанович, меня чертовскизаинтересовал этот разговор. У меня, знаете ли, нюх. Юсеф – парень серьезный,он не станет крутить такие комбинации по пустякам. Что-то его беспокоит, что-тотакое серьезное он хочет довести неофициальными каналами… У меня просто нетвремени идти по иерархии, обмениваться шифровками с начальством, добиваться,чтобы вас обязали… Я решил просто попросить вас помочь. Здесь что-то серьезное,Кирилл Степанович, а если учесть, что обстановка в стране адски сложная, что мыдалеко не все контролируем и не обо всем знаем… Да, я понимаю. Если вы попадетек ней в гости, дело может кончиться… лирикой. Ну и что? От вас же не требуютничего противоестественного или идущего вразрез…

Как это ни странно, его тон был по-настоящему просительным,и Мазур ощутил что-то вроде неловкого сочувствия: этот гордец определенно делалнад собой насилие, выступая в роли просителя.

– Я вас не прошу на нее стучать, – продолжалВундеркинд. – Я вас не прошу что-то у нее коварно выведывать, пользуясь еедружеским расположением. Ничего подобного. Просто-напросто, если вы к нейпойдете в гости, туда же непременно придет и Юсеф, а это уже совсем другое…

– Зуб даю, никаких микрофонов, – сказал Лаврик. –Хочешь, землю съем, как раньше делали?

– Подавишься, – угрюмо сказал Мазур. – Земля тутдаже на вид омерзительная, не говоря уж о вкусе…

– Кирилл, будь человеком! Не в бирюльки играем…

– Ну ладно, – сказал Мазур, испытывая смесь самыхразнообразных чувств. – Что с вами делать, бойцами невидимого фронта… Ночто до…

Приободрившийся Вундеркинд заверил:

– Все будет правильно. Если вы беспокоитесь о микрофонах, тоих не будет, слово офицера. А жене вашей, если что, мы убедительнейшую дезупреподнесем, я лично…

– Любую инсценировку, – поддержал Лаврик. – Даже симитацией боевых действий, на которые тебя выдернули.

Лица у обоих горели нешуточным воодушевлением и азартом, онибыли в своей стихии, хреновы рыцари плаща и кинжала… Мазур, по идее, должен бызлиться из-за того, что его столь беззастенчиво используют то ли вполитических, то ли в шпионских игрищах, но в глубине души испытывал совсемдругие чувства: любой мужик согласится, что такое везение выпадает раз в столет – чтобы старшие по званию тебя силком выпихивали в гости к очаровательнойдевушке, да вдобавок перед женой прикрывали добровольно и с фантазией… Некаждый день случается.

– Ага-ага-ага… Она тебя, определенно, ищет…

Лейла, озираясь, медленно шла в сторону их машины – значит,высмотрела Мазура с трибуны и примерно знала, в каком он направлении удалился…Он вылез, громко хлопнул дверцей.

– О, вот и ты! – воскликнула Лейла с наиграннымудивлением. – А я как раз собралась тебя искать…

– Случилось что-нибудь?

– Нет, ничего. Просто… Ты как-то обещал, что непременнопридешь ко мне в гости, если не будешь занят. Вот я и хотела узнать… У менясегодня свободный день, а это так редко случается.

– Вот совпадение, – сказал Мазур, чувствуя себяотчего-то последним негодяем. – У меня то же самое.

Ее лицо озарилось радостью:

– Тогда я тебя приглашаю…

– Слушаю и повинуюсь, как выражались джинны, – сказалон.

– Моя машина вон там, – сказала она и пошла впереди, тои дело оглядываясь, словно боялась, что он передумает.

Мазур уселся рядом с ней в темно-зеленый лендровер – иЛейла, прежде чем включить зажигание, привычно проверила, не глядя, на месте лиавтомат, закрепленный меж сиденьями так, чтобы его можно было выхватить всекунду. Привычно, машинально, как женщины поправляют волосы перед случайнымзеркалом, а мужчины проверяют, застегнута ли ширинка…

Медленно, иногда сигналя, она повела машину сквозь толпурасходившихся с площади горожан. Они были совсем близко, и Мазур превосходновидел их лица: не враждебные вовсе, не злые и не хмурые, просто-напросто полныетой самой восточной отрешенности, которой он навидался достаточно. Глаза безвыражения, глядящие сквозь, физиономии не людей, а каменных статуй, равнодушнонаблюдающих с курганов, как текут века, как на месте шумных городов появляетсяморе, как сменяются эпохи… Его вдруг прошило пронзительное ощущение даже неотчужденности – собственной бестелесности, показалось на миг, что его нетвообще, что вместо него лишь прошиваемый взглядами беспрепятственно воздух.Ощущений было мерзейшее, и прошло оно не сразу. Это бесполезно, чуть ли непанически подумал он. Все бесполезно. Такие уж это люди, такой у них нрав.Наконец-то я догадался, в чем дело! Англичане были для них такими же призраками,по капризу природы облеченными в плоть и кровь. Место англичан заняли мы, истали призраками – и так же случится с каждым, кто сюда заявится, неважно,будут это янки, саудовцы или, допустим невозможное, японцы… Все пройдет, а они,эти, останутся…

Выбравшись из толпы, Лейла нажала на газ. Машина понесласьпо широкому проспекту, обгоняя возвращавшиеся с парада «Саладины», крутосвернула с визгом покрышек.

Ехали недолго, машина остановилась у высоких железных воротв довольно фешенебельном квартале, где до революции обитал народ не самыйзнатный и богатый, но безусловно зажиточный. Местечко было из оазисов — траварастет густо, кусты с неизвестными цветочками, пальмы…

Первое, что пришло Мазуру в голову – какая-нибудьреволюционная общага. Старые хозяева укрывшихся за высокими стенами особнячковлибо успели смыться, либо угодили на казенные харчи к генералу Асади… либо наних с самого начала не стали переводить казенный харч.

Лейла привычно посигналила, и высокие ворота моментальнораспахнулись. Отворивший их человек привычно держался так, чтобы не перекрыватьобзор второму, бдительно выдвинувшемуся сбоку с автоматом наизготовку.

– Охрана на объекте, я смотрю, поставлена отлично… – сказалМазур, чтобы не сидеть чурбаном.

– Это не объект, – чуточку смущенно сказалаЛейла. – Понимаешь… Я тут жила до революции, это дом…

– Отцовский? – догадался Мазур.

Нуда. Мне его оставили. Все равно, как министру и членусовета, мне нужно было жить где-то в похожем месте, надежном с точки зрениябезопасности… – она словно бы оправдывалась за то, что купалась в прежнейбуржуазной роскоши. Насколько Мазур ее знал, вполне искренне. – Ты недумай, я давным-давно сдала все отцовское золото, вообще все ценное, когда былакампания… Просто в совете решили, что мне лучше по-прежнему жить именно здесь…