Его рванули за плечо, и он сгоряча чуть не врезал вразвороте короткой очередью – но это оказался незнакомый морпех в черном кителес закатанными рукавами, в пропотевшей тельняшке, мокрый, как мышь, оскаленный.Заорал что-то неразличимое за окружающим грохотом, тыча рукой назад.

Мазур оглянулся. Все три грузовика стояли с неведомо откудавзявшимся покинутым, брошенным видом, и возле них никого не было. Мазур понял,что все благополучно кончилось, и геройствовать более нет нужды.

И дал команду своим. Они отступали к сходням короткимиперебежками, огрызаясь меткими очередями, все до единого живехонькие, хотякое-кто и царапнутый, стояла жара, палило солнце, и над головами у них выли,визжали снаряды – «Ворошилов» безостановочно гвоздил по берегу из обеих «соток»и четырех малокалиберных шестистволок, все меж пакгаузами заволокло разрывами,с басовитым свистом уходили за горизонт ракеты, чтобы ни одна винтокрылая сволочьи близко не совалась, и в этом отлаженном аду один за другим взбегали посходням «морские дьяволы», а последним, как и полагалось командиру, покинулберег Мазур…

Отвалив от причала, «Ворошилов» пошел в открытое море навсех парах, какое-то время он еще палил из всех стволов, но потом перестал заненадобностью…

Мазур стоял у борта, пытаясь отдышаться, выплюнуть из горласухой комок, существовавший лишь в его воображении. Над покинутым берегом косовставали многочисленные дымы, разгорались пожарища – комендоры эсминцапостарались на совесть – и дымы тянулись в вышину в полном соответствии сполузабытой песней, вот-вот должны были заслонить солнце.

И в сердце у Мазура сидела тоскливая, колючая боль. Он закороткое время потерял слишком много – и не только он. Он делал все правильно,впервые в жизни провел несколько головоломных операций без малейших потерь. Но,по большому счету, могучая и грозная военная машина, сознательным и усерднымвинтиком которой он был, все же осталась в проигрыше. Они ушли из Могадашо,они, очень похоже, потеряли Эль-Бахлак – пинок по самолюбию и профессиональнойчести, нешуточный удар по стратегическим интересам державы... Самому Мазуру нев чем было себя упрекнуть, но он со всем своим геройством и удачей оказался вшеренгах позорно отступавших когорт. Когорты Рима, императорского Рима отступаливопреки бодрой песне от экзотических горизонтов, и все усилия пропали даром, ипогибла Лейла, и глубоко в его душе поселилась угрюмая, грязная тайна, скоторой предстояло обитать бок о бок всю оставшуюся жизнь…

И он отвернулся от черных косых дымов, пятнавших лазурноенебо, вычеркивая из памяти и эту страну, и все происшедшее.

…Никто не получил наград, хотя им и обещали – кому-товысокопоставленному пришло в голову, что в сложившейся ситуации награждатьвроде бы и не за что. Мазур стал единственным исключением. Красную Звезду емутаки вручили – товарищ Хоменко, как оказалось, слов на ветер не бросал и,вернувшись в Союз, продавил по своим каналам наградной лист.

Что тут поделать? Не выбросить же. Пришлось привинтить повсем правилам, рядом с уже имевшейся…

Красноярск, сентябрь

2003