Беда только, что приглашенные, деликатно выражаясь, намитинг жители столицы вряд ли могли оценить по достоинству ее жесты и выражениелица – меж трибуной и первыми рядами толпы пролегло немаленькое расстояние,широченное пустое пространство, посреди которого торчали лишь кучки и цепочкинародогвардейцев с автоматами наизготовку. Швырнуть оттуда какую-нибудьвзрывчатую дрянь положительно невозможно – ни одна граната не долетит дотрибуны, рядом с которой возвышалось нечто, укутанное белым покрывалом.Остаются еще возможные снайперы – но Мазур не сомневался, что все окна и крышиприлегавших к площади домов бдительно контролируются орлами генерала Асади.

Закончив очередной пассаж, Лейла резко развернуласьвполоборота – и тут же, получив какой-то не замеченный Мазуром сигнал, солдат вчерном берете перерезал веревку огромными сверкающими ножницами. Белоепокрывало, сминаясь, заскользило вниз, и взорам народонаселения революционнойстолицы предстал великий основоположник Карл Маркс – под три метра ростом,исполненный в бронзе, в рост, он прочно стоял на постаменте, в старомодномпальто, с классической, идеально расчесанной бородой, с лицом значительным испокойным, как и полагалось основоположнику.

Какое-то время над площадью стояла тишина, потом динамикивзорвались бравурной музыкой. Мазур слышал ее столько раз, что давно научилсяраспознавать: «Марш революции», новый государственный гимн. Лаврик подтолкнулего под локоть, и задумавшийся Мазур торопливо вскинул руку к берету. Он был вздешней форме, в черном берете народогвардейца, так что честь следовалоотдавать на здешний манер. Как будто кого-то могла сбить с толку его славянскаяфизиономия… Но ничего не поделаешь, приходится соблюдать условности.

Через площадь двинулась бронетехника. Зрелище былосюрреалистическое, поскольку в одних батальонах были перемешаны советские«Т-62» и британские «Чифтены», отечественные бронетранспортеры и «Саладины».Последний раз подобная картина наблюдалась не позднее сорок пятого года… авпрочем, Мазур видывал сочетания и повеселее: ну, скажем, африканскогогвардейца в советской полевой гимнастерке образца сорок шестого года со знакамиразличия тамошней молодой республики, с классическим «шмайсером» на груди и вфуражке португальского фасона.

За танками мимо бронзового основоположника потянулась пехота– стопроцентно британским парадным шагом, характерно виртуозя руками, и офицерыпо въевшейся привычке зажимали стеки под мышками. Рев моторов умолк, слышалсятолько размеренный топот высоких ботинок. Политбюра стояла на трибуне ссосредоточенными и важными лицами, держа ладони у беретов.

Лаврик, нагнувшись к его уху, прошептал:

– Отойдем, поговорим…

Мазур, опустив руку и пожав плечами, отошел за ним следом кстоявшим за трибуной машинам – и заметил с некоторым удивлением, что за нимидвинулся Вундеркинд. Распахнув перед Мазуром дверцу, Лаврик пропустил его в«уазик», плюхнулся рядом на заднее сиденье. На переднем тут же разместилсяВундеркинд, обернулся к ним с обычным своим бесстрастным видом.

– Такое дело… – сказал Лаврик проникновенно. – Родинана тебя миссию возлагает. Очередную. Как на своего верного защитника.

Мазур усмехнулся:

– Ну, вообще-то я – не защитник Родины. Я – ее центральныйнападающий…

– Вот именно, я и говорю, – терпеливо сказалЛаврик. – Короче, миссию на тебя Родина возлагает.

– Твоими устами?

– Ага. У тебя есть возражения?

– Ну что ты, – сказал Мазур. – Мы – людидисциплинированные… Мне только чуточку непонятно, почему не Бульдог или НомерПервый меня наставляет.

– Потому что миссия, признаться, не вполнеофициальная, – сказал Вундеркинд. – Мы вам, Кирилл Степаныч, всего-навсегодружески рекомендуем. Более того, душевно просим. Честное слово. Вы бы насчрезвычайно обязали. Глядишь, и мы вам пригодимся когда-нибудь. Великая вещь –толковое взаимодействие родов войск.

– Не спорю, – сказал Мазур осторожно. – А суть?

– Лейла намерена вас пригласить в гости. Мне очень нужно…нам очень нужно, чтобы вы приняли ее приглашение.

– И что дальше? – насторожился Мазур еще больше.

– А вот дальше – на ваше усмотрение. Высокопарно выражаясь,наилучшей тактикой в данных условиях было бы следовать ходу событий, в каком бынаправлении они ни развивались. Кирилл Степанович, зря вы ощетинились, какежик… Я понимаю, дело деликатное, не хочу ни давить на вас, ни приказывать ициничным быть не хочу. Но ситуация сложилась, понимаете ли… Может быть, КонстантинКимович?

Давай по-простому как между старыми друзьями и положено,а? – усмехнулся Лаврик. – Кошке ясно, что девчонка к тебе неровнодышит. Девочка взрослая, воспитание получила европейское, ей мало игры впереглядочки, что, замечу в скобках, вполне естественно. Ну а вы, мой скромныйдруг, тоже определенно не прочь… – Он фыркнул. – Вот только не надо этакпередо мной пыжиться и строить идеологически выдержанную рожу. А то я за тобойне знаю кое-каких свершений под штандартом Амура. Я ж видел, как ты на неесейчас смотрел. Я бы выразился, с сентиментальным вожделением. Вот и сходи вгости. Что касается начальства и парткома, то, могу тебя заверить, будет стосвидетелей, что ты в это время занимался повышением боевой подготовкигде-нибудь на втором полигоне. Ну, ты же меня знаешь? Я что, когда-нибудьопускался до мелких провокаций, вроде тех козлов, что сами человеку стаканналивают, а потом на цыпочках за дверь – и с ябедой к замполиту… Водилось замной такое?

– Не припомню, – вынужден был признать Мазур.

– Вот видишь… Соображаешь, дурило, какой тебе выпадает фарт?Проведешь приятно время, при том, что тебя надежно прикроют от любогоразоблачения… Люди об этом мечтают, балда!

– Заманчиво… – сказал Мазур все так же настороженно. –Нет, я и в самом деле верю, что это не мелкая провокация ради кляузы… но что-томне не нравится, когда меня играют втемную. Одно дело – прямой инедвусмысленный приказ начальства, прямое поручение. А когда имеет местоприватная беседа, поневоле если и не подвоха ждешь, то хочешь внестиопределенность.

Знаете, я полагаю, что вы правы… – сказал Вундеркинддоверительно. – Во-первых, я могу вас заверить, что в комнате не будетникаких микрофонов, никто не будет подслушивать и уж тем более подсматривать.

– Я не имел в виду..

– Имели, – мягко сказал Вундеркинд. – Имели,имели… Слово офицера, ни единого микрофона. Там не будет ни единого микрофона.Но в других местах, скажу вам по секрету, имеются определенные техническиеприспособления… Так уж получилось по чистой случайности, что мне стало известносодержание разговора меж Лейлой и майором Юсефом… помните такого?

– Помню, – сказал Мазур. – Старший брат Ганима,работает у Асади.

– Не просто работает, – поправил Вундеркинд. – Этоодин из самых доверенных лиц Асади… Так вот, Юсеф говорил Лейле, что емупросто-таки необходимо встретиться с вами где-нибудь в нейтральной обстановке.