— Как именно? — спросил Денис, пряча дневник в нагрудный карман.

Гоша не стал объяснять, а просто прошёл по квартире и выпотрошил в ней всё, что только мог. Денис понял, что он, таким образом, хотел отвлечь внимание от пресловутой тумбочки, в которую сам Диня уже имел неосторожность залезть при следователе.

Наследив во всей квартире и окончательно вымазавшись в серебряной пыльце, ребята стали выбираться. Открыв дверь, Гоша достал из внутреннего кармана рогатку (обыкновенную такую рогатку) и вышиб камнем лампу на лестничной клетке. Затем отряхнулся, разулся и, закатав джинсы, выглянул из-за приоткрытой двери. Страшной тётки на площадке не было, и Денис, наконец, выдохнул.

В одних носках и с ботинками под мышкой Гоша шмыгнул к двери полоумной и отодрал жвачку с глазка, только тогда Денис последовал за ним, проделав со своей экипировкой то же самое.

— Погоди, надо закрыть дверь и попытаться прилепить печать, чтобы она в глаза не бросалась, — прошептал Гоша, протягивая Денису свои башмаки.

В темноте Денис не видел, удался Гошин маневр или нет, оставалось надеяться на его мастерство.

Из парадной они вышли, а точнее, почти выбежали незамеченными, но отправились не домой.

— Надо идти к недостроенному дому на семнадцатой линии, — говорил Гоша, все ускоряясь. — У меня там нычка есть, если, конечно, шпана или бомжи не прибрали.

— Что за нычка?

— Шмотье старое, блох в нем, наверное, больше чем дыр, но оставлять дорожку прямиком к моему дому вообще не хочется, — Гоша потряс куртку, и асфальт засветился от звездной пыли. — Слишком уж у нас видок примечательный. Не часто увидишь в ночи светящихся мужиков без башмаков и с подвернутыми портками. А раздевшись, мы ещё больше внимания к себе привлечём.

— Не могу не согласиться, — отозвался Денис.

На семнадцатой линии ребят ждало разочарование: люди нычку не обнаружили, но вот крысы её исследовали со всех сторон. Зато блохи наверняка все повымерли, так как прогрызенный пакетик со шмотьём покрылся инеем. Брезгливо осмотрев то, что осталось от былой роскоши, Гоша, поморщившись, переоделся.

— Жди меня здесь, я домой сбегаю, принесу во что переодеться. Нечего со странным эти порошком по городу шляться.

Пока Гоша ходил за одеждой, Денис впотьмах пролистывал Катин дневник и думал о том, что не только тумбочка, но и сама Катерина оказалась с двойным дном. А ему даже не пришло в голову поискать его, он был так очарован её нежностью, что и представить не мог, какие демоны шептались в её голове. Он любил своё чувство к милому образу, а не саму Катерину, сейчас это становилось очевидно.

Ужасно хотелось закурить сигаретку, но Денис побаивался дымить. Ему казалось, что любое шевеление могло привлечь внимание случайного прохожего или неспящей бабули в доме напротив. Как любой прячущийся он вдруг стал мнительным, подозревая в каждой тени и дуновении ветра разоблачителя.

Гоши не было около часа, Денис за это время успел околеть и мечтал уже не только о сладковатом дыме, но и о тёплой ванне. Он вертел в руках плотную маленькую книжечку и размышлял, стоила ли информация, хранящаяся в ней такого риска? Денис ещё не знал, что эта история скоро будет казаться ему разогревом перед скачками. Что неровности и искривления жизненного пути сначала станут просто ухабистыми, а потом и вовсе превратятся в непроходимые топи. Что содержимое раздобытой книжонки укажет ему такое направление, которое сам бы он никогда не избрал. И что это направление полностью поменяет его жизнь, потому что навсегда изменит его самого.

Осень — лучшее время для ночных авантюристов и воров. Когда Гоша явился за Денисом и, переодев его в свои старые шмотки, отвел к себе, было уже около шести утра. В утреннем городе пробудилась жизнь. Трамваи и троллейбусы катили своих первых пассажиров на их рабочие места, пешеходы плелись к этим самым трамваям, даже не обращая внимания на шествующих по тротуару парней, и только таксисты мчали с привычной скоростью. Гоша довёл Дениса до своего дома без происшествий.

— А что мы со шмотками делать будем? — поинтересовался Денис, когда они поднимались на лифте.

— Сожжём.

— Не уверен, что это хорошая идея.

— Почему? — удивился Гоша.

— Видишь ли, — пояснил Денис, — есть предположение, что эта пыль образовалась как раз от возгорания. Сама она, скорее всего, не горит, но неизвестно, что за реакция может случиться, если мы её подожжем.

— Ну, тогда проверенный метод, — проговорил Гоша и довольно хихикнул.

— Какой такой проверенный метод?

— Ночью увидишь, — загадочно изрек он, открывая дверь своей квартиры. — Проходи.

— А Клава не будет возмущаться, что ты с утра пораньше гостей водишь?

— Клава вряд ли, она по ночам к хахалям своим шастает и вернется к обеду, не раньше. А вот начальство моё будет недовольно, если я опоздаю, так что ты извини, но через полчаса мне уже надо валить.

— Блин, Гоша, — протянул Денис извиняющимся тоном, — тебе ещё и на работу сегодня.

— Не парься, Динь, сон для слабаков, — утешил его Гоша, — Мне до трёх главное продержаться, а там уже и отдохну. А ночью мы с тобой опять встречаемся, от химии этой космической избавляться будем.

— А как именно?

— У тебя же машина есть, наверное?

— Ну, есть.

— Сгоняй в строительный, купи мешок цемента, ведро большое и перчаток, со всем этим добром прикатывай ко мне часов в двенадцать. Я как раз высплюсь, а Клава смотается к дружкам.

— Ок.

— Ну, чего стоишь? Переодевайся в своё и дуй домой, — скомандовал Гоша, обретя после ночной вылазки уверенность и не заискивая больше перед одноклассником.

— Есть, сэр! — отчеканил Денис, комично отдавая ему честь.

Заставлять Дениса поторапливаться было ни к чему — он и сам хотел, как можно скорее покинуть Гошино жилище. Несмотря на видимую чистоту, ощущалась какая-то убогость и безропотная тоска по чему-то лучшему. Старенькая, совковая ещё мебель в неплохом, правда, состоянии, была тщательно размазана по квадратным метрам. Её трагически не хватало, и голые стены с обшарпанными обоями прикрывались дешёвыми плакатами, не потому что эти плакаты нравились обитателям квартиры, а от желания заполнить неуютную пустотелость хоть чем-то.

«Странное дело, — подумалось Денису, — Вот у Кати тоже было мало мебели, да считай, что почти и не было, а её квартира унынием и безысходностью не дышала. В ней, напротив, ощущался простор, свобода, лёгкость».

Видимо, жилище как проекция его обитателей, транслирует то, что внутри хозяина, можно сказать, отображает его внутренний мир.

Денис вспомнил обиталище Валентины — чистенькую, уютненькую, кухоньку с массой кастрюлек, половничков, ложечек и чашечек, сковородочку с дымящимися котлетками и свисток на чайнике. Её цветастые занавесочки и бахрому на простынях. Валечка свою квартиру любила, называла гнёздышком, хотя у неё тоже вся мебель старая была, а телевизор ламповый ещё. Но его она, наверное, не смотрела, а так, для антуража держала.