он серьезно заснул прямо посреди разговора?

– Повезло, хоть не помер, – заявляет Трей. Джей косо на него смотрит. Он кивает на коробку: – Что это?

– Так, небольшой сюрприз к Рождеству.

– Ма, мы же договорились, что не будем покупать…

– Сынок, я ничего и не покупала. Копалась в гараже, искала, что бы продать, и нашла кое-какие вещи вашего папы.

– Это все его? – спрашиваю я.

Джей садится по-турецки на пол.

– Угу. Мне пришлось спрятать кое-что от вашей бабушки. Она хочет вообще все его вещи себе забрать. Ну и от себя, конечно, прятала. – Она опускает глаза. – А то бы, наверно, продала… когда мне было плохо. – Это она про свою зависимость.

В коробке вещи моего отца. Он когда-то брал их в руки. Что-то, может быть, каждый день. Без чего-то он не был бы собой.

Я открываю коробку. Наверху – панамка защитного цвета. Офигенно стильная штука, как я люблю. И он, конечно, любил.

– Ло вбил себе в голову, что с непокрытой домой из дома не выйдет, – рассказывает Джей. – Ох, и изводил он меня этим. Куда бы мы ни шли, он всегда искал, что бы надеть на голову. Говорил, что у него череп какой-то не такой формы.

Я такая же. Вот и теперь снимаю капюшон толстовки с Пикачу и надеваю панамку. Она мне великовата и болтается, но какая же крутая!

Сидя на краешке дивана, я принимаюсь копаться в коробке. Вот водолазка, еще хранящая легкий запах его одеколона. Вот тетрадь, где он писал свои тексты. Каждая страница отмечена записями. Ну у него и каракули, конечно, но я их разбираю. У нас очень похожий почерк.

Еще тетради, потертый кожаный бумажник с правами, рубашки, куртки, диски – уже не понять, CD или DVD. На самом дне коробки блестит золото.

Я достаю находку. Сверкающий кулон в виде короны на золотой цепи. Внизу короны бриллиантами выложено: «Ло» – как будто корону надели на его имя.

О. Хре. Неть.

– Настоящее золото?

– Ага, – говорит Джей. – Купил с первого крупного гонорара. Почти не снимал.

Эта штука, наверно, стоит не одну тысячу долларов. Наверно, Трей думает о том же.

– Надо продать.

– Ну уж нет, – мотает головой Джей. – Я хотела бы отдать его Бри.

– Серьезно? – переспрашиваю я.

– А я хотел бы, чтобы у Бри было что есть и где спать, – возражает Трей. – Ма, ну правда, продай. Эта штука стоит дороже, чем ее владелец.

– Следи. За. Языком! – рычит Джей.

Трей не большой фанат отца. Не в смысле, что его музыку не слушает – хотя он и не слушает. Трей считает, что отец погиб по глупости, которой легко мог избежать. И теперь отказывается о нем даже говорить.

– Я… а, ладно. – Брат устало трет лицо, тяжело встает с дивана и уходит к себе.

Джей только смотрит на место, где он сидел.

– Бри, если хочешь, забирай хоть всю коробку. Твоему брату явно ничего отсюда не нужно. Пойду готовить обед.

Ага, обед нужно готовить сразу после завтрака. Рождество создано, чтобы набивать живот во славу Иисуса.

Я сажусь на диван с ногами. С руки свисает цепь, на голове панамка. Поворачиваю кулон против света, и бриллианты переливаются, как озерная вода в ясный день.

Звонят в дверь. Приоткрываю штору, выглядываю. Тетя Пуф, в новогоднем колпаке и свитере с флексящим Сантой. С ней под руку стоит Лена.

Я открываю дверь.

– Где ты пропадала?

Тетя Пуф просачивается мимо меня внутрь.

– И тебя с Рождеством.

– Бри, просто забей, – говорит Лена. – Все как обычно.

Лена просто святая, иначе бы и половины выходок тети Пуф не выдержала. Они встречаются с семнадцати. У тети на шее выбиты губы Лены, у Лены – надпись «Пуф» на груди.

– Я уже взрослая, – говорит тетя, садясь на диван. – Больше Бри знать незачем. – Лена всем весом падает ей на колени. – Эй! Сними с меня свою огромную жопу!

– Мне тоже скажешь, что ты уже взрослая? – уточняет Лена и игриво щиплет ее. Тетя морщится от боли и хохочет. – Или как?

– Тебе повезло, что я тебя люблю, хоть ты и бесишь. – Тетя целует ее.

– Нет, это тебе повезло, – отвечает Лена.

Вот уж точно.

Заходит Джей, вытирая руки полотенцем.

– Так и знала, что это вы.

– С Рождеством, Джей, – говорит Лена. Тетя Пуф просто поднимает два пальца буквой V.

– Ну конечно, стоит начать готовить обед – Пуф тут как тут. Где тебя, кстати, носило?

– Эй, хватит совать носы в мою жизнь!

Джей упирает руку в бедро и смотрит на сестру с видом: «А ну-ка повтори, раз такая смелая».

Тетя Пуф отворачивается. Неважно, сколько ей лет, – Джей всегда будет старшей.

– Вот так-то лучше, – цокает языком Джей. – И не ставь на мой диван ботинки! – Она стряхивает ноги Пуф на пол.

– Когда уже ты начнешь считать меня взрослой?

– Ну уж не сегодня.

Лена прикрывает рот рукой, чтобы не рассмеяться.

– Джей, помочь с обедом?

– Давай, детка, – отвечает Джей, не сводя взгляда с Пуф. – Пойдем. – Они уходят на кухню, и тетя было поднимает ноги, но Джей кричит: – Я сказала, долой свою большую грязную обувь с моей мебели!

– Какого хрена? – спрашивает меня Пуф. – Как она это делает?

– Шестое чувство, – пожимаю я плечами.

– Да ну… – Ее взгляд падает на цепь. – Ого. Откуда она у тебя?

– Джей подарила. Нашла в коробке с его вещами.

– Ни хрена себе… – Тетя перебирает цепь пальцами. – Все еще как новенькая. Но лучше не надевай.

– Почему? – хмурюсь я.

– Просто поверь мне.

Как меня достали эти ответы, которые совсем не ответы.

– Когда ты бросила меня в студии, я тоже должна была просто тебе верить?

– Жулик же тебя не бросил, правда?

– Но ты должна была!..

– Я же сказала, у меня были дела. Жулик сказал, ты записалась, и песня огонь. Остальное неважно.

Она не понимает.

Тетя стягивает джорданы, все-таки закидывает ноги на диван и потирает руки.

– Дай послушать. Уже неделю жду.

– Я заметила, как ты ждешь. – Да, я так и сказала.

– Бри, извини, ладно? Давай, включай уже.

Я запускаю песню и кидаю ей телефон. Она достает свои наушники. Ага, пошел бит: тетя пританцовывает, прямо лежа на диване.

– Какой хук! – громко восхищается она: видимо, в наушниках не слышно собственного голоса. – Охрененная тема.

Вдруг она перестает пританцовывать и тычет в телефон.

– Это еще что?

– Ты о чем?

Тетя достает из ушей наушники и косится на кухню. Джей и Лена вовсю болтают, играет какая-то старая ритм-н-блюзовая рождественская песня.

– Что за дичь ты начитала? – тихо спрашивает тетя. – Это же вообще не про тебя!

Да ну нафиг. Ладно еще Малик, но тетя Пуф вообще без ствола не ходит! И вообще, кто меня бросил в студии и поехал толкать наркоту?

– Не про меня, зато про тебя.

– Бри, при чем тут, нахрен, я? Это ты выставляешь себя тем, кем не являешься.

– Никем я себя не выставляю! Песня как раз про то, что стереотипы – это плохо!

Тетя выпрямляется.

– Бри, ты правда думаешь, что дебилы с улиц будут искать глубокий смысл? Нельзя кричать, что ты в банде, и ждать, что тебе за это не прилетит! И чего это ты на Королей наезжаешь? Тебе проблем мало?

– Ч-чего?

– «Я королева, мне не нужен серый цвет, чтобы взойти на трон».

– Но ведь так и есть! – Ей правда нужно объяснять каждое слово? – Я как раз имела в виду, что не состою в банде!

– Но поймут-то тебя ваще не так.

– Их проблемы! Это просто песня!

– Нет, это не просто песня, это твоя визитная карточка. Это ты хочешь всем рассказать? Чтобы все думали, что у тебя патронташ и клипсы на бедрах? Зачем тебе такая репутация?

– А тебе зачем? – Повисает тишина. Мертвая.

Тетя подходит ко мне и шипит прямо в лицо:

– Удали нахрен.

– Чего?

– Удали. Запишем другую песню.

– Что, в этот раз ты меня даже не бросишь?

– Давай-давай, переводи стрелки, но облажалась-то ты. – Она тычет пальцем мне в грудь. – Напишешь другие слова. Вот и все.

Я скрещиваю руки на груди.

– И что ты думаешь делать с новой песней?

– В смысле?

Я вспоминаю слова Суприма.

– Если на этот раз тебе понравится, какие у тебя на нее планы?

– Выложим в Сеть и посмотрим, что будет, – отвечает тетя.

– И все?

– Когда ты напишешь нормальную песню без этого вот всего, ты по-любому прославишься. Просто прославишься, и все, мне