так меня и зовут.

Те несколько человек, которые еще на улице, прекрасно ее услышали. Я натягиваю капюшон и быстро поднимаюсь.

– Ты теперь всю жизнь будешь Бусечкой, – смеется Сонни.

– Заткнись, Зайчик Сонни. – Так его зовет его собственная мама.

– Иди на фиг. – Он замечает мой кулон. – Офигеть, это же вещичка дяди Ло?

– Ага. Мама мне подарила. Что случилось? Ты сказал, нужно поговорить.

Мы поднимаемся по лестнице.

– Это я должен спрашивать, что у тебя случилось. Ты все каникулы Малику не писала.

Да, не писала. Мы с ним так и не разговариваем с тех пор, как он высмеял меня перед Шеной и назвал продажной.

– И он послал тебя миротворцем?

– Увы, я у вас по жизни миротворец. Ты все еще злишься на то, что он сказал у Сэл?

Если на кого и стоит злиться, то на себя, но да, я все еще зла. И мне больно. Но стану ли я признаваться? Хрена с два. Это все равно что признаться, что я, дура, в него влюбилась и думала, что у меня есть шанс.

Теперь шансов точно не осталось. Сонни в Новый год написал мне, что Шена с Маликом реально встречаются.

Ну и пошли они.

– Забей, все нормально, – отвечаю я Сонни то же самое, что говорила сама себе. – Ты правда стоял ждал на морозе, чтобы поговорить про Малика?

– Ха! Хрен там плавал! На такое я ради вас не готов. – На мой косой взгляд он только ухмыляется. Вот ведь тролль. – На самом деле я вот про что хотел поговорить.

И показывает мне экран телефона. Там сообщение от Шустрого. Отправлено сегодня утром. Оно короткое – всего один простой вопрос… Или непростой: «Встретимся?»

У меня отвисает челюсть.

– Реально?

– Реально.

– Охренеть. – Вот только… – А почему ты не ответил?

– Не знаю, что ответить. Часть меня, конечно, такая: о да, детка. А другая часть говорит: он слишком хорош, чтобы быть настоящим. А вдруг на самом деле мне пишет пятидесятилетний мужик, живущий в подвале своей мамы, и на самом деле он задумал убить меня, разрубить на мелкие кусочки и разбросать по своему заднему двору, и только через двадцать лет меня унюхает бродячая собака…

Я пялюсь на него во все глаза.

– Меня иногда пугает, как подробно ты все это продумываешь.

– Такого исключать нельзя. Что мне тогда делать?

– Ну… Бежать изо всех сил, пока он тебя не прирезал?

Сонни кривит губы.

– А потом?

– Вызвать полицию.

– Бри! – смеется он. – Ну серьезно. Возможно, он мне врет.

– Возможно, – признаю я.

Ну типа да, интернет кишит врунами и плохими людьми. Не знаю уж, насколько реален сценарий Сонни, но все равно это может быть опасно.

– Ну и, опять же, это меня…

– Отвлекает от учебы, – договариваю я за него.

– Ага. Малик пытается выяснить, кто такой на самом деле этот Шустрый. Я дал ему кое-какие вводные, и он теперь ищет информацию. Мы на днях долго сидели гуглили.

– Вот как. Круто.

Мой желудок делает кульбит. Сонни рассказал Малику про Шустрого больше, чем мне. И они вместе искали его в интернете. Без меня.

Глупо, но мне больно.

Сонни сует в рот и так уже обкусанный ноготь.

– Скажу Шустрому, что не хочу спешить. А мы с Маликом пока еще поищем.

Они с Маликом. Как будто наша Несвятая Троица сократилась до двух. Блин, почему это так сильно меня задевает?

– Кто знает, может, какой-то придурок хочет выставить меня идиотом, – продолжает Сонни. – А я столько всего ему рассказал… Хорош же я буду.

В его глазах столько стыда, что мои чувства могут идти лесом.

Я легонько пихаю его локтем.

– Ты никакой не идиот. Это он придурок, если все правда так. И я обещаю, если что, надрать ему жопу.

– Даже если он реально окажется пятидесятилетним мужиком из подвала?

– Даже тогда. Пальцы ему повыдергаю и заставлю сожрать.

Сонни чмокает меня в щеку.

– Спасибо, что готова за меня расчленять.

– Ой, обращайся. Я всегда прикрою твою беспокойную жопку.

– Она беспокойная только потому, что всякая хрень реально возможна. И ты это понимаешь.

Досмотр мы проходим за пару секунд. Охрана по-прежнему новая. В коридорах все движутся как сонные мухи. Похоже, после зимних каникул только сильнее хочется лета.

Сонни пихает меня в бок: у моего шкафчика ждет Малик.

– Вы не будете ругаться? – спрашивает Сонни.

– Не будем, – вру я. Вообще-то не знаю.

Сонни нужно до урока поговорить с кем-то из учителей, и он уходит в свое крыло. Я подхожу к шкафчику, открываю, снимаю рюкзак.

– Привет.

У Малика округляются глаза.

– Ты больше не злишься?

Я достаю учебник по истории Америки (для белых), запихиваю в рюкзак.

– Не, все нормально.

– Не верю. Ты вцепляешься в обиды, как скряга в деньги.

Он что, у моего дедушки учился эпичным сравнениям?

– Я же сказала, все нормально.

– Нет, не нормально. Слушай, Бризи, – Малик берет меня за руку, – прости, я реально был не прав. Я чуть не свихнулся, пока ты со мной не разговаривала.

Нет, это я сейчас свихнусь. Он держит меня за руку, гладит большим пальцем по ладони. Его прикосновения отзываются в каждой клеточке моего тела.

Не, нафиг. Меня держит за руку парень Шены. Я высвобождаюсь.

– Малик, все нормально. Забыли. – Потому что мне нужно забыть свои чувства.

Он вздыхает.

– Ну ты хоть скажешь, что проис…

– О, принцесса, привет! – К нам идет Кертис. Наверняка хочет отмочить какую-нибудь дебильную шутку в своем единственном и неповторимом духе.

– Чего тебе, Кертис? – спрашиваю я.

Его кепка и джорданы, как обычно, одного цвета и совсем новенькие. Наверно, подарок на Рождество.

– А ты теперь, значит, важная шишка? Я даже не обижаюсь.

– О чем ты вообще?

– Ты еще не видела «Затмение»? – спрашивает он.

– «Затмение»? – переспрашивает Малик.

Так называется один блог со сплетнями, где любят, по их собственному выражению, макать чернокожих знаменитостей в грязь и перемывать им косточки на потеху жадным народным массам. Их посты абсурдны… и вызывают зависимость. Где я еще узнаю, кого из семейки Кардашьян на этой неделе обрюхатила какая-нибудь чернокожая знаменитость?

– Ага, – отвечает Кертис. – Они недавно выложили песню Бри.

Я, наверно, ослышалась. Быть такого не может.

– Что-что?

Кертис открывает с телефона их сайт.

– Видишь?

И пожалуйста – мое фото красуется аж на главной странице «Затмения». Снимок сделан на Ринге. Угадайте, какой заголовок? «Шестнадцатилетняя дочь Ловореза, легенды андеграундного рэпа, убитого в перестрелке, выпалила нам всем прямо в головы своим новым хитом!»

Заметка на полях: у меня имя вообще есть или как? Оно совсем коротенькое, как-нибудь бы влезло.

Это, конечно, сексизм, но, так и быть, хрен с ним. Потому что прямо под фотографией прикреплен трек «Я взлечу» с моего Dat Cloud. А рядом счетчик.

А. Хе. Реть.

– Двадцать тысяч! – воплю я. – Двадцать тысяч прослушиваний!

На меня оборачивается весь коридор. Идущая в паре метров директор Родс сурово смотрит на меня поверх очков.

Да. Я ору. И насрать.

– Двадцать тысяч, и счетчик еще растет, – поправляет Кертис. – А еще ты всюду в трендах.

– Но… кто… что… как… – Суприм. Он сдержал слово.

Уголки губ Малика ползут вверх.

– Бри, это круто.

– «Круто»? – передразнивает Кертис. – Чувак, сколько народу из Сада на твоей памяти такого добивались? Принцесса, ты мощь. Респект.

Не знаю уж, что невероятнее: то, что моя песня разлетелась по Сети, или то, что мне респектнул Кертис.

Он помахивает рукой у меня перед глазами. Потом стучит мне по лбу.

– Эй, есть кто-нибудь?

Я отмахиваюсь.

– Эй, прекрати немед…

Он только смеется.

– Я подумал, ты на месте померла.

– Нет. – Но, по ходу, у меня начинается клиническая смерть. Прижимаю руку ко лбу. – Что-то безумное творится.

– Ага… – Малик замолкает. – Ладно, пойду на урок. Бри, поздравляю, – и уходит по коридору.

– Странный твой чувак, йо, – замечает Кертис.

– Чего это?

– О, ну, если бы я был с кем-то так близок, как он, по идее, с тобой, я бы сейчас прыгал от радости. А он еле-еле поздравил.

Я закусываю губу. Тоже заметила.

– Ему просто не нравятся слова песни.

– А что с ними не так?

– Кертис, я читаю про стволы и всякое такое. Ему не нравится, что все станут считать меня преступницей.

– Все и так считают. Если можно извлечь из этого выгоду, не парься и действуй.

– Ого. – У меня глаза на лоб лезут.

– Что такое?

– Офигеть, ты можешь быть приличным человеком.

– А ты, однако, предвзята. Ладно, пофиг. –