Но Служба Надзоране зря нас посетила, у каждого своя работа и плановые обыски надо было уважать.

Поэтому онитщательно пересчитали все мешки зерна на складе представительства, да еще нашлиоколо полудюжины в укромных углах.

Обыск возглавлялсимпатичный молодой человек с удивительно пушистым хвостом, улыбчивый иостроглазый. Чувствовалось, что искать ему нравится, а «вообще руководить»нравится еще больше.

— Старыйзнакомый… — шепнул мне на ухо Рассвет, когда мы с ним наблюдали, какпотрошат наш кухонный подвал. — Ветер его зовут. А обзывают Сквозняком. Они в тот раз у нас обыск проводил, когда соль искали. В кабинете Профессорабумаги проверял. Дотошный человек, всю мою переписку с Горой, а там четыретолстенных папки, прочёл. А у Профессора, представляешь, в корзину для ненужныхбумаг залез.

— Сольискал? — спросила я в полном восторге от дотошного представителя СлужбыНадзора.

— Неиначе! — присоединился к моему веселью Рассвет.

В целом обыскпрошёл спокойно.

Были все наши,кроме Льда — он избегал присутствовать на таких мероприятиях, считая, что чемменьше будет сталкиваться с официальной властью, тем лучше будет для дела. Ипоэтому он с самым серьёзным видом взял карандаш, лист бумаги и книгу проСмелых в качестве подложки (она была весьма представительна и в длину и вширину) и пошёл на рынок переписывать указ со щита.

Но в егоотсутствие Копчёный, который уже воспринимал кухню, как личную вотчину, не смогвынести вторжения на свою территорию чужаков и кинулся отстаивать праваугнетаемых.

Пока мы сообразили,почему это обыск вдруг застопорился, а надзорщики кричат, словно им хвостыдверью придавили, Копчёный успел поцарапать всех обыскивающих.

С большим трудом,подключив Града, мы втроем загнали разбушевавшегося котёнка в корзинку изакрыли там. Стало безопаснее, но не тише.

Копчёный началзавывать из корзины, как зимний ветер в горах.

Это, почему-то,настроило Града на лирический лад и, пока представители власти мазали царапиныслезой Медбрата, которую, сжалившись над бедолагами, я выдала из кухонных запасов,Град растроганно сказал, вглядываясь поверх наших голов в что-то, совершенно невидное остальным:

— А ястудентом жизнь весёлую вел… Дома частенько не ночевал. Мама моя очень по этомуповоду переживала. И однажды, рассказывает, когда меня дома не было, онауслышала, как под окнами плачет кто-то. Мама решила, что это младенца намподбросили, которого я вот так, не ночуя дома, нагулял. Взяла фонарь и пошла наулицу: внука искать. Вышла, — а это кот так орет. Весна.

— Нашламладенца-то? — спросил Рассвет, замороченный всем этим бедламом.

— Какогомладенца? — с недоумением переспросил Град.

— Покажитеподвалы, — подошел к нам, потирая свежую царапину на щеке, остроглазыйруководитель обыска.

Мне — персонально— улыбнулся. Хорошо так улыбнулся, взбадривающе. Такой вот улыбкой, когда сразупонимаешь, что ты ещё, слава Сестре-Хозяйке, в возрасте, когда лекари говоряттебе «раздевайтесь», а не «покажите язык».

— А у негоглаза косые… — тут же заметил Град, чуть Служба Надзора перешагнула запорог кухни, удаляясь в подвал, куда их повел Рассвет.

— Незаметила, — с удовольствием отозвалась я. — У него всё, что надо,прямое.

— Люди стакими хвостами ветрены и легкомысленны, — предпринял новую попытку охаятьофицера Службы Надзора Град. — Вот посмотри на мой хвост, — предъявилон свою заднюю конечность, — сразу видно, что такой хвост принадлежитчеловеку основательному, верному и заслуживающему всяческого внимания.

— Ага, то-тотвоя мама младенцев по весне под окнами искала, — подтвердила я. —Что-то твоя теория выглядит как-то не убедительно.

— Да ты невидела, какой красоты и пушистости был мой хвост ту счастливую пору! —фыркнул Град. — Тогда я мог себе позволить быть легкомысленным и ветреным.Девушки толпами бросались мне на шею. Я их любил и они меня тоже.

— Ты, главное,сейчас будь недоверчив и осторожен, — посоветовала я. — Лёдотоварился приворотным зельем, не знает на ком проверить. А оно такое крепкое,что одного глотка хватит, чтобы хвост облез раз и навсегда, никакие примочкипушистость не вернут, и на любовь девушек рассчитывать будет сложно.

— Так надобыло этому Сквозняку зелья и подать! — обрадовался Град. — Раз тебеего косые глаза нравятся.

— Ты хочешь,чтобы у нас каждую неделю обыски проходили? — фыркнула я. — Мне-точто, давай нальём. Потому что глаза у него не косые, а очень даже ничего. Нотам зелье на Льдину заряжено, представляешь, сколько осложнений будет?

— Во временапошли! — возмутился Град. — У девушек приворотного зелья под рукойнет, а у юношей завались, не знают, кому подлить. Куда глава представительствасмотрит, непонятно!

— Главапредставительства смотрит сюда, — отозвался Профессор, появившийся напороге кухни. — Кто орёт, дети, кого вы мучаете? Не могли потерпеть, покапосторонние представительство покинут? Что после этого скажут о порядках,царящих у нас в резиденции?

— Это котёноккорзину доламывает, — объяснила я. — Он у нас, оказывается, офицерамиСлужбы Надзора за Порядком питается.

— Какаяполезная зверюшка, — заметил Профессор. — Но нам она не по карману. Агде наши гости?

— Они обыскиваютподвалы, — сообщил Град. — Остальное уже всё осмотрели.

— Пойду,посвечу им, — сказал добрый Профессор, снимая с полки подсвечник с огаркомсвечи. — А то вдруг не найдут.

Помощь Профессорав обыске подвалов оказалась неоценимой.

Благодаря ему СлужбаНадзора быстро их проверила, оставленные для неё мешки нашла, поставила вучетных листах крестики и с облегчением покинула представительство подзавывания Копчёного.

Остроглазый Ветер,который Сквозняк, улыбнулся мне ещё разок на прощание к моему удовольствию и кудовольствию Града, который выжал из этой прощальной улыбки ещё массувозможностей позубоскалить на счёт доверчивых девушек, кидающихся на белозубыеулыбки и пушистые хвосты офицеров, а потом роняющих слезы в кастрюлю, когда имипопользуются и бросят.

Всё это быловесело, плохо было другое: опять застопорились операции с солью. Из-за карауловна дорогах вывезти её со скважин было невозможно. А ту, что уже вывезли, из-заразбушевавшегося моря нельзя было отправить в Ракушку.

Деятельностьпредставительства замерла.

Да и всегоОтстойника тоже: что-то делать, когда, похоже, вернулась зима, и холодный ветербьёт по щекам, стоит только высунуть нос на улицу — совершенно не хотелось.

Всёпредставительство переместилось ко мне на кухню: поближе к жарким плитам иочагу.