привести в негодность всё их снаряжение, оружие, оставленное в лагере, и еду, что они в панике бросили. Пусть лучше думают о пропитании, чем об очередном нападении.

Я забрался на бархан и огляделся. Чисто. Спустился, убрал меч в ножны и направился в лагерь. На полпути к лагерю заметил, что туман стал покидать меня. Тело не могло удержать местную меру силы. Я уже понял, что в бою я ноль, который поднимает свою меру за счёт других, и чем их больше, тем сильнее я становлюсь. Ещё бы кто научил пользоваться этой силой, а то её прилив ощущаю, но пользуюсь как дубиной. С уходом заёмной силы накатила усталость и боль. Через пару минут руки и ноги едва заметно тряслись, в ногах пробегали судороги. А я ещё считал себя выносливым! Тело явно не было готовым к таким нагрузкам.

Гунганы меня не впечатлили. Первушники — они и есть первушники, что среди людей, что среди гунганов. Никто из них не использовал меру силы для защиты или нападения, но первушники одни не ходят. Либо я убил их командира в самом начале, либо он был среди тех, кто убежал. В чём-то права была Изула, когда утверждала, что пуля может не остановить солнце, и на него не стоит надеяться, лишь в качестве поддержки, и не более того.

Когда я вернулся в лагерь, то мои погонщики и первушники смотрели на меня расширенными глазами и с благоговейным ужасом. Они уже похоронили меня, а я вот живой и перед ними. Караван готовился к движению, так что времени было мало. Я осмотрел всё тело и обработал раны, которые уже сами собой быстро затягивались. Они и так были несерьёзные, а ещё и мера помогла. Плотные штаны вполне выдержали туповатые наконечники гунганов.

В течение всего дня нас больше не тревожили, и окружающие как-то расслабились. Зря. Нужно, наоборот, ускориться, только кто меня будет слушать? Я воочию убедился, как местные могут быстро в пустыне передвигаться.

Ближе к ночи дошли до очередного оазиса и остановились на ночлег. К этому моменту я стал чувствовать себя уже лучше после утренних нагрузок, но перед сном всё равно нужно активно позаниматься. Так что не откладывая тренировку на после ужина, сразу позвал погонщика к себе, и мы провели спарринг. На этот раз я не торопился и наблюдал, что с ним происходит после каждого пропущенного удара. Удары выбивали из него туман, который притягивался ко мне. Понять, что это такое — для меня было невозможно, но про себя я стал называть его духом, так проще и понятней. Вот и цель тренировки сводилась к тому, чтобы выбить дух из четырёхрукого, который меня защитит от окружающего магического фона.

— Следующий, — позвал я очередного погонщика. Они переглянулись между собой и сами решили, кто будет этим счастливчиком. Я почувствовал присутствие постороннего и оглянулся. Местный сержант подошёл пешим и наблюдал в сторонке, не вмешиваясь и не отвлекая. Он меня не смущал, я давно понял, что всё, что происходит среди первушников, — это дело первушников, и никто вмешиваться в нашу кухню не будет.

Впитав часть силы, я собирался со следующим проверить, как быстро я смогу его уложить и пробить его выставленную броню…, пусть будет доспех духа. Чувствую, что эта информация мне скоро понадобится. Поэтому я позволил погонщику провести свой ритуальный обряд и не стал бить на «старте». Но меня ждало удивительное открытие — после выкрика в небо он молился, именно так я могу описать всё, что он делал. Слово молитва, может, и не подходит в полном смысле этого слова, скорее всего, призывал своего Бога в свидетели, что ли?! Тут я вспомнил, что Изула говорила, что очень важно выбрать себе Бога для поклонения и при каждом удобном случае взывать к нему. Нужно попробовать:

— Чернобог, этот поединок посвящаю тебе, — едва слышно произнёс я, глядя на небо.

Не знаю, к какой расе принадлежали четырёхрукие, но мне кажется, что мышцы у всех одинаковые, и их два вида. Одни отвечают за скорость, и они быстро устают, а другие отвечают за выносливость. В погонщиках я не видел скорости от слова совсем, как и у наших первушников, но вот выносливости в них хоть отбавляй. Их род деятельности определил перекос в развитии именно этих мышечных волокон. Что я могу сказать? Не повезло вам и повезло мне.

Я давно определил их возможности как воинов и не боялся войти в ближнюю зону. Максимально быстро сбить доспех духа возможно только при нанесении максимально сильных ударов, а это удары локтями и коленями. Так что я быстро сближаюсь и трачу несколько прямых ударов в солнечное сплетение и в нижние рёбра, чтобы расшатать его. Эти удары он выдержал, но его доспех просел, а я вот вобрал его. Резкий прыжок верх, обхватываю его голову двумя руками и наклоняю к своему поднимающемуся вверх колену. Доспех всё ещё на нём, но удар уже прошёл. В следующие секунд десять я наносил максимально жёсткие удары и в конце мне удалось его пробить окончательно. Он пролежал секунд пять на земле и стал подниматься. В который раз я обратил внимание на их высокую выносливость.

С оставшимися двумя погонщиками я повторил процедуру пробивания доспеха духа, а за одно и сам укрепился. Ходячие батарейки. Не знаю, как это Чернобогу понравилось, а я вот остался доволен. Погонщики — это ещё неполноценное зверьё со второй мерой, те должны быть и сильнее, и ближе к воинской дисциплине, а главное у этих зверей уже есть полноценные техники.

Наблюдающий за нами сержант после поединков удалился, а нам к этому моменту принесли ужин и воду. Я взял тарелку и сел есть. В этот момент я наблюдал, как туман из меня начинает выходить и растворяться в окружающей среде, тело начинало как бы деревенеть. Захотелось ругаться, но нельзя. Для телохранителя нельзя, ибо рядом всегда клиент и, если телохранитель ругается, значит, всё плохо. И ко всем проблемам добавится ещё и паника клиента. И всё же, какая сила кругом, а у меня нет возможности её удержать и использовать. Чем больше я её впитывал, тем сильнее и быстрее она покидала меня после того, как я переключался на отдых.

После ужина я назначил дежурство, надеюсь, в этот раз они лучше с этим справятся. Каждый погонщик и два первушника в каждую смену. Четыре смены по полтора часа получилось, это если они правильно меня поняли.