– И вы утверждаете, что он не поддерживал связи с вашиммужем?

– Нет. Уверена, что нет. Муж часто вспоминал о нем и хотел,чтобы Дарвин написал ему хотя бы строчку и дал знать, где он. Муж обижался,потому что… Ну, он всегда любил Дарвина.

– А затем Дарвин неожиданно объявился?

– Да.

– Когда?

– Вечером, за день до смерти мужа.

– Той ночью он остановился в вашем доме?

– Да.

– Кто его видел?

– Обе кухарки и горничная. Он остался на обед.

– И заночевал?

– Да.

– А на следующее утро уехал?

– Да. Они уехали вместе. Сказал, что собрался в Чикаго, аоттуда поедет в Канаду. Хотел провести какие-то исследования. Я думаю, что онделал остановку в Денвере или Омахе. Я не обратила особого внимания на этучасть разговора.

– Когда он должен был уехать?

– Как я поняла, муж собирался по дороге в лечебницу завезтиего в аэропорт. Я знаю, Дарвин улетел утренним самолетом.

– Тогда он не мог отвезти доктора Мальдена в аэропорт.

– Да нет, мог. Он мог поменять билет и улететь более позднимсамолетом.

– Можете чем-нибудь подкрепить такое предположение?Доказательства есть?

– Да. Кто-то же отвез его. Это не я, думаю, не Рамон, ипочти уверена, что не Глэдис.

– Тогда машина доктора Мальдена обязательно осталась бы ваэропорту, – сказал Мейсон. – Доктор улетел бы на своем самолете, Дарвин Кербина лайнере, а машину обязательно оставили бы там. Вы, кажется, какое-то времядумали, что доктора Мальдена в аэропорт отвез Рамон Кастелла?

– Да.

– А почему?

– Потому что он всегда это делал. Но прошлой ночью сказалмне, что в этот раз не отвозил. Я ему не верю. Я думаю, он врал. Я не уверена,что не отвозил.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я это проверю. Теперь скажитемне, какие у них основания полагать, что ваш муж убит? Утверждают, чтоиспортили самолет или что другое?

– Об этом ничего не могу сказать, мистер Мейсон. Не могудать ни малейшей подсказки. Знаю только, что Рамон Кастелла что-то им сказал.

– Быть может, испортили систему управления самолетом иличто-нибудь другое?

– Я не знаю, мистер Мейсон, не имею ни малейшегопредставления.

– Я хочу попросить ускорить предварительную экспертизу. Онидумают, что я стану говорить о юридических формальностях, или не решаются ждатьобвинительного вердикта большого суда, а потому поспешили подать жалобу,обвинив вас в убийстве. Я собираюсь вынести это на быстрое предварительноеслушание, чтобы узнать, что у них против вас.

– Вы будете продолжать представлять меня?

– А вы хотите этого?

– Очень.

Мейсон сказал:

– Я буду представлять вас, во всяком случае, допредварительного слушания. Мой уход сейчас может повредить вашему делу, уронитьвас в общественном мнении. После сцены, которую я устроил в офисе окружногопрокурора, после того, что ему наговорил, и после огласки этого я не могубросить ваше дело и попросить вас переменить адвоката, не уронив себя во мнениичитающей публики. А ведь, в конце концов, именно она создает общественноемнение вокруг вас. Но я должен предупредить: у них, несомненно, имеется очень серьезная,очень веская улика, прямо указывающая на вас. Иначе они не осмелились быарестовать вас в такое время и подать жалобу.

Она покачала головой.

– У них нет никакой улики против меня, потому что я ничегоне сделала. И если сможете, объясните мне, каким образом можно подняться ввоздух и убить летящего в самолете человека? Да это же просто невозможно!

– Самолет рассчитан на двоих? – спросил Мейсон.

– Он рассчитан на багаж, так что часто летали двое. Но,когда в тот раз самолет вылетел из аэропорта, в нем находился только одинчеловек. Да и в сгоревшем самолете, когда его нашли после аварии посредипустыни, обнаружили только одно тело.

– Итак, – сказал Мейсон, – я осмотрюсь и прикину, что можносделать. Мне еще не все понятно.

– Мистер Мейсон, вы ведь взяли какие-то деньги из квартиры,не так ли? Пожалуйста, будьте откровенны со мной. Пожалуйста!

Мейсон возразил:

– Я вам уже сказал и говорю снова: я ничего не брал.

– Вы говорите так только для того, чтобы налоговая инспекцияне сочла вас сообщником.

Мейсон твердо сказал:

– Я говорю так, потому что это правда. Возможно, вам с неюне приходилось сталкиваться. Но то, что я говорю, – правда. Теперь я попытаюсьдокопаться до истины.

Мейсон отодвинул стул, подал знак надзирательнице, стоящей вдальнем конце комнаты, что свидание закончено, и ушел, выполнив несколькоформальностей.

Когда он, быстро шагая через вестибюль большого здания квыходу, нетерпеливо взглянул на часы, опущенные глаза уловили тень, и телопрониклось особенным ощущением близости другого человека. Это было нечтонеуловимое. Не запах, не тепло чужого тела, а магнетическое чувство тревоги,возникающее, когда человек вдруг неожиданно наталкивается на кого-то. Мейсонрезко поднял глаза и остановился. Женщина, с которой он чуть не столкнулся,искала что-то в кошельке. Она тоже почувствовала другого человека, поднялатемно-синие глаза на каменно-твердое лицо Мейсона и сказала:

– Боюсь, я не смотрела!

– Я виноват, – сказал Мейсон. – Я торопился и…

В темно-синих глазах вспыхнуло любопытство.

– Не надо об этом. Вы мистер Мейсон, не так ли?

– Да.

– Вы меня не узнаете, но я видела вас прошлой ночью вмеблированных комнатах.

– В меблированных комнатах?

– Да. В Диксивуде. Я шла через вестибюль, а вы выходили. ЯЭдна Коулбрук. Мой муж, Гарри Коулбрук, работает в бюро опознания в офисешерифа. Я как раз к нему иду.

– О да, – сказал Мейсон и слегка отодвинулся в сторону,чтобы пройти мимо нее к двери.

– Мы живем в меблированных комнатах в Диксивуде, вы знаете?

– Я не знал.

– Я видела вас несколько раз в суде и… Можете себепредставить, что прошлой ночью, хотя это было бы бестактно, я чуть незаговорила с вами. Вы, наверное, заметили это. Я подняла глаза, увидела вас имгновенно узнала. Но через секунду вспомнила, что я официально незнакома свами. – Темно-синие глаза улыбались. – Скажите, мистер Мейсон, у вас клиент вДиксивуде? Я сгораю от любопытства. Не то что люблю сплетничать или разглашать,но Диксивуд кажется мне своеобразным частным клубом. У нас небольшая группасблизившихся людей. С вами была очаровательная молодая леди. Она там живет?Надеюсь, вы не считаете меня ужасно импульсивной. Муж говорит, что я всегдабросаюсь туда, куда ангелы ступить боятся. Но я не думаю, что в наше времяможно куда-либо попасть, не проявив инициативы.