рассеянный в печали и любви...

Ю. Кузнецов

Явление Капитана славному городу Тюму оказалось задачейнешуточной и хитромудрой. Объявить его амазонкой не было возможности – точнее,не было для него доспехов. В своем обычном наряде он показаться бы не смог –уверенно можно предсказать, что был бы принят то ли за подозрительного бродягу,которому не место в компании рыцаря с оруженосцем и в приличном трактире, толи... (когда Капитан узнал, что мог быть сочтен мужчиной легкого поведения,прибившимся к странствующему рыцарю, выражение его лица описанию неподдавалось). В любом случае – обильная пища для пересудов и сплетен. Пришлосьизрядно поломать головы. Выход в конце концов нашелся – Капитана обрядили вподходящие по размеру джинсы, найденные во вьюке одного из Дьяволят, и там жеотысканную великолепную алую рубашку с золотыми застежками. В этом же вьюкеотыскалось драгоценное ожерелье (судя по всему, покойный Дьяволенок собиралсяпоказать себя в Тюме и пофорсить). Ожерелье Капитан не хотел было надевать – ноАнастасия с Ольгой растолковали ему в конце концов, что это и есть знакнесомненной принадлежности к сильному полу. На пояс ему повесили два кинжала,через плечо – перевязь с рогом. Критически обозрели труды рук своих и осталисьдовольны. То, что нужно. На взгляд непосвященного – рослый и сильныйженоподобный слуга, то ли ловчий, то ли псарь. Такие иногда попадаются средимужчин. Решили, что псарь. Капитан не протестовал. Его вещи тщательно укрыли вовьюке.

– Теперь – как себя вести, – наставляла Ольга.Анастасия стояла тут же и посмеивалась. – На мужчин нужно смотретьнемножко свысока.

– Это-то я смогу, – пообещал Капитан. – Наваших-то хомяков...

– С женщинами держись на равных. Ухаживать за собой непозволяй. Не позволяй вольностей.

– Это каких? – поинтересовался он.

– Ну, хлопнет тебя какая-нибудь по заду и скажет, какты ей нравишься. – Она звонко расхохоталась – Капитана вновь перекосило. –В этом случае – держаться без тени смущения.

– Боюсь, это у меня прекрасно получится – безтени, – заверю! Капитан. – А мне ей ответить такой же любезностьюможно?

Они переглянулись, и Ольга кивнула:

– Вообще-то можно. Только учти – не перегибай палку! Тыво многом, согласно роли, равен женщинам, но ты все-таки не женщина, так чтодержись поскромнее. А лучше всего – пореже нос из комнаты высовывай.

Ольга без нужды поправила ему ожерелье и, не сдержавшись,одарила столь откровенным взглядом, что Анастасия ощутила легкий сердечныйукол. Но Капитан большого внимания на этот взгляд не обратил – слишкомвозбужден был и раздосадован процедурой подыскивания ему должной роли, и уАнастасии отлегло от сердца, но рассердиться на себя за эти мысли она, понятно,не забыла – увы, это на сей раз было отмечено печатью чего-то устоявшегося,привычного и потому потерявшего толику неподдельной серьезности. Скорееподнадоевший обряд – сердиться на себя...

– Девочки, – сказал Капитан едва ли нежалобно, – а нельзя ли нам будет побыстрее из города убраться?

– Конечно, постараемся, – сказалаАнастасия. – Закупим припасы – и больше нам там делать нечего.

В Тюм въехали мирно, без всяких недоразумений выполнив вворотах традиционный ритуал ответов на вопросы стражи (теперь Анастасии онказался невыносимо глупым).

Капитана в городе занимало решительно все, это ведь былпервый увиденный им город нынешнего мира. Он пялился на окружающих так, чтоАнастасия тихонько его попрекнула – могут принять за деревенщину, в жизни невидевшего города, а для рыцаря иметь такого слугу не очень-то почетно. Капитансказал, что в этом городе ему тоже не больно-то хочется выглядеть деревенщиной,и стал держать себя сдержаннее. Зато подмигнул смазливой пекарю, стоявшей передсвоей лавкой. Заметив неудовольствие на лице Анастасии, осведомился, не роняетли и сей поступок достоинство слуги странствующего рыцаря и самого рыцаря.Анастасия сухо ответила: ничуть. Капитан принялся насвистывать с непроницаемымвыражением лица. Правда, оно у него заметно изменилось, когда Капитан узрелпять звезд, сиявших над храмом Великого Бре, – он выразился кратко,неизвестными Анастасии словами. Судя по тону, к украшению языка Древних онипринадлежать никак не могли.

Остановились в «Голубом драконе», где каждый, понятно, получилкомнату соответственно своему сословию. Комнаты Ольги и Капитана были рядом, алучшие покои для рыцарей оказались в другом крыле, чему Анастасия необрадовалась – предпочла б иметь Капитана на глазах. То, что он будет на глазаху Ольги, ее не вполне успокаивало и устраивало.

Что и как ему предстоит врать насчет своей службы,жительства и всего прочего, они с Ольгой дотошно объяснили. Вопреки ожиданиямАнастасии, решившей, что он засядет в комнате, он вел себя с военным нахрапом,совершенно по-свойски – сразу после обустройства и завтрака преспокойнозамешался в толпу незнатных постояльцев, оруженосцев, конюших и ловчих, бившихбаклуши во дворе, в ожидании Приказов своих рыцарей. Там он, как легко былопредположить, оказался единственным мужчиной, но ничуть этим не смутился.Анастасия долго не усидела в своей комнате и вскоре стояла на галерее,притворяясь, будто не обращает никакого внимания на шумный двор. Она видела,как Капитан быстренько обыграл в орлянку двух конюших, а выигрыш тут жеупотребил на пиво для всей честной компании – к шумному восторгу болтавшихся водворе. Притащили несколько пенившихся кувшинов, появились глиняные кружки.Капитан устроился на низком бочонке у распахнутых настежь ворот (Анастасияподжала губы, видя, что Ольга уселась рядом), взял у кого-то гитару и затянулстранную песенку:

Вдоль обрыва, по-над пропастью,

по самому по краю я коней своих нагайкою

стегаю-погоняю – что-то воздуху мне мало,

ветер пью, туман глотаю.

Чую с гибельным восторгом – пропадаю!

Пропадаю!

Видно было, что играть и петь он умеет. Ольга завороженнослушала его, подперев подбородок сжатыми кулаками, окружившие их притихли, аКапитан склонив голову набок, с грустным и отрешенным видом перебирал струны:

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Не указчики вам кнут и плеть...

У Анастасии странно защипало в глазах, она ощутиланепонятное стеснение в груди и невольно шагнула было назад, в глубину галереи,но тут же придвинулась к перилам, внимательно слушала. Отвлеклась на стуккопыт.

По улице проезжала шагом блестящая кавалькада – яркиерубашки, синие с красным, желтые с белым, зеленые, розовые. Анастасия фыркнулаи поморщилась. Княжна Тюма Ирина имела среди рыцарей самую скверную репутацию –к ней относились со смесью насмешки и тихого презрения. Прежде всего, она былапрямо-таки вызывающе мужественна – хрупкая фигурка, руки не способны удержатьдаже шпагу, не говоря уже о боевом мече. И потому она в жизни не помышляла орыцарских шпорах, что опять-таки вызывающе подчеркивала. И свиту подобрала себепод стать – вечно окружена тоненькими красавицами из знатных семей, чьипальчики прямо-таки унизаны перстнями с огромными самоцветами; все увешанызолотыми цепочками, браслетами, даже на головы присобачили (точнее не скажешь,презрительно подумала Анастасия) золотые обручи. Зато слуги, доезжачие, ловчие– мужчины, как на подбор, крепкие и сильные. Об этом странном княжеском дворе,где мужчины и женщины противоестественно поменялись ролями, сплетничалистолько, что пересуды в конце концов наскучили и почти сошли на нет. (Одновремя болтали даже, что Ирина раздобыла где-то единственный уцелевшийманускрипт с рисунками древних платьев, велела их сшить и устраивает ночныеоргии, где в этих платьях щеголяет.) И это – пограничное княжество, рубеж иоплот, которому сам Великий Бре велел вести жизнь еще более строгую и суровую,чем в серединных! Или это какой-нибудь вредный ветер дует с закатной стороны,что означает: там, на закате, все же... Тьфу, что за мысли!