– Говорят еще, здесь живут окуни, – сказалаОльга. – Очень опасные звери.

– Ну, окуни – это несерьезно, – чуточкупокровительственно отозвался Капитан.

– Говорят...

– Ох, металлисточки вы мои... – сказалКапитан. – Говорят еще насчет глазастых пирогов в славном городе Рязани...Однако нужно как-то переправляться? Что думает так и не ставшая любимой женойхана княжна Анастасия?

Анастасия покосилась на него, но резкая отповедь с языка таки не сорвалась. Странноватые установились у них отношения. Анастасию онпризнавал предводителем, но сплошь и рядом не упускал случая подпуститьколкость. Иногда это получалось прямо-таки по-детски. Анастасии приходилось всевремя напоминать себе, что все ужасно сложно, что в том, прежнем мире он самбыл, перевод на нынешние мерки, сотником, и теперь трудно, тягостно врастает вдругой мир, где все, что ей кажется естественным и непреложным, его удивляет,смешит, злит, порой не на шутку. А то, что кажется непреложным ему, удивляет излит Анастасию, и она тоже не всегда сдерживается. Вдобавок еще ответственностьза него чувствуешь, как за младшего – как-никак это она его выхватила из боя,из смерти, из его времени, спасла... Ситуация – голова пухнет! А тут ещеусердно притворяешься перед собой что не замечаешь, как нравишься ему. И всеостальное... А вообще-то он не знал, что собаки приучены еще и служитьразведчиками. В таких вот случаях. Анастасия промолчала. Она только свистнулаособенным образом, медленно вытянула руку вперед (не без побуждений сделать этоэффектнее, честно говоря) – и собаки, склонив лобастые головы, принюхиваясь,медленно двинулись по широченному гребню гигантской серой стены, перегородившейнекогда высохшую ныне реку. Иногда они останавливались – просто ждалидальнейших приказов, и Анастасия громким свистом посылала их вперед. Они шлинастороженно, как и следовало ожидать, но спокойно. Один только раз Бой замерна миг и покосился куда-то в сторону, но тут же пошел дальше. Вот они уже натой стороне, где серый гребень моста переходит в серую растрескавшуюся полосу,косо сворачивающую влево к горизонту, серую дорогу посреди сухой земли,покрытой странными буграми. Вот они возвращаются назад – гораздо быстрее исовершенно спокойно. И все же, все же... Чего-то в их поведении Анастасия непоняла, а рассказать они, понятно, не могли.

– Ну что, собачки? – спросила Анастасия,наклонилась с седла и протянула руку. Собаки подпрыгивали, тыкались холоднымимокрьми носами в ее ладонь. – А впрочем, ничего нам не остается, друзьямои.. Поедем быстро, держаться строго гуськом, строя не нарушать, то есть необгонять. Собак на ремни. Расстояние меж конями – два корпуса. Вперед!

Она подхлестнула Росинанта концом повода, и конь размашистойрысью понес ее по серому гребню. Гребень выглядел крепким, его сераяповерхность не крошилась под копытами, подковы гулко стучали по ней, как похорошо обожженому кирпичу. «Строить Древние умели хорошо, – подумалаАнастасия. – Река высохла, а Серый Мост остался. Но если они так хорошоумели строить, зачем возводили поперек рек эти глупые стены, о которых Капитанотозвался так зло? Стоп!»

Строй смешался, всадники остановились бок о бок. Из серыхразвалин на том берегу, из-под странных бугров выныривали темно-зеленые, юркие,гибкие, прижавшиеся к земле силуэты, сливаясь в поток, бесшумно и грозноскользили к Серому Мосту, живой пробкой, стеной закупорили тот его конец, кудастремились всадники. Зеленые звери величиной с крупную кошку – чешуйчатое,сильно сплющенное с боков тело, четыре лапы, узкие головы, огромные пасти.Больше всего похожи на щуку, которая обзавелась лягушачьими лапами, вылезла наберег и стала там жить, приобретя еще скверную привычку приставать к проезжающим.Так подумала Анастасия, хотя ей было не до смеха – зеленых тварей наберется неменее сотни, они стоят стеной – слишком уверенно стоят, слишком спокойно. Бьггьможет, это оттого, что они никогда не видели человека. А может, все наоборот,гораздо хуже – видели не раз, и встречи эти оканчивались так, что зеленыеисполнились уверенности в себе... Вот первые ряды колыхнулись, двинулисьвперед...

– Ни хрена себе окуньки, – сказал Капитан.Спокойно поднял автомат, застучала очередь и ближайшие щуки-ящерицы покатилисьпо гребню, одни так и остались лежать, Другие беззвучно корчились, и по ним,прямо по ним с тупым упорством надвигались задние ряды. Они же не боятся,поняла Анастасия. Не испугались автомата. Никак не связывают этот железныйперестук с гибелью своих сородичей, с ними нужно совсем иначе...

Кони попятились, храпя. О бок Анастасии промелькнулажелто-палевая спина – один из псов вырвал ремень из рук Ольги и, яростно лая вбоевом восторге от такого изобилия врагов, врубился в зеленые шеренги, кактопор в кашу. Капитан опустил автомат. Пес исчез – по гребню катался шипящийклубок, сплетение зеленых тел, в нем на миг промелькивало желто-палевое,отлетала в сторону мертвая ящерица, но со всех сторон бросались новые. Клубокзакатайся далеко в боевые порядки ящериц – но основные их силы упорнонадвигались на всадников, и Анастасия поняла обостренным чутьем рыцаря – ещемиг, и переломный миг схватки будет безвозвратно упущен, начнется свалка, дикаянеразбериха, враг окажется со всех сторон...

– Держите второго пса! – крикнула она. –Держите коней!

И спрыгнула с седла, бросилась вперед. Длинное узкое лезвиемеча зеркально сверкнуло и тут же утратило блеск, замутилось бледно-розовойкровью, воздух, весь мир вокруг стал плотным, зеленым, состоящим из одних глубокихпастей, щерившихся со всех сторон, – они подпрыгивали, целя в лицо,вгрызались в сапоги. Скрежетали по кольчуге зубы. Длинный узкий клинок бешенометался в этом зеленом, оскаленном, холодноглазом воздухе, с усилием рассекаего. Бой был не на жизнь, а на смерть. Анастасии пришлось нелегко, но онаприказала себе стать молнией – быстрой, как молния, нерассуждающей, как молния,не дающей промаха смертью. Шпорой! Концом клинка с разворота! Сапогом!Кинжалом! Боль ниже колена – кинжалом! Твари понимают только ярость и нагляднуюсмерть!

Время от времени коротко хлопал автомат, свистела стрела –Капитан с Ольгой били на выбор, осторожно, боясь зацепить Анастасию. А онастала Смертью. Для любых других чувств и ощущений не было ни места, ни времени.

Клубок укатился влево, к краю пропасти, полетел с гребня,далеко внизу угас испуганный собачий визг, и, подхлестнутая яростной болью этойутраты, Анастасия колола и рубила, пока не сообразила, что впустую рубитвоздух. Уцелевшие ящерицы разбегались, вот последние мелькнули меж бугорков, уразвалин, и больше живых не видно. Серый гребень усыпан зелеными трупами,сапоги скользят в белесо-розовых лужах.

Анастасия, как слепая, медленно побрела вперед, к томуберегу. Сердце бешено колотилось о кольчугу, болела спина, мурашки бегали повсему телу – ныли, отходили от напряжения мускулы. Окровавленный меч, ставшийужасно тяжелым, оттягивал руку, бороздил концом сухую землю. Анастасия дорукояти вогнала его в бугорок, очищая от крови, выдернула, со стуком бросила вножны. Безвольно стояла, чуть покачиваясь. Ужасно жалко Боя – теперь онавидела, что рядом с Ольгой, рыча и щеря зубы на мертвых ящериц, бежит как разГорн, оглядывается, ищет брата, а брата-то и нет... Подошел Капитан, взял заплечи, заглянул в глаза: