— Доктор Виллануэва, — спокойно заговорил Хутен, — есть определенные процедуры, и мы должны…

Он не успел договорить, как Виллануэва извлек из кармана свернутую газету и начал читать набранное мелким шрифтом объявление о смерти.

— Мэри Михаэлидис, тридцати девяти лет; любимая жена Стивена Михаэлидиса, радовавшая мужа своим звонким смехом; любимая мать Дэвида, десяти лет, Даррена, восьми лет, и Даниэллы, шести лет, обожавших ее за бесконечную доброту; любимая дочь Френсиса и Марты Келли, которые не могли надышаться на такую красивую, добрую и любящую дочь, как Мэри.

Джордж скомкал газету и швырнул ее к первым рядам. Она не долетела одного метра до Мартина и шелестя упала к его ногам.

После разбора Тай начал день с двух операций спондилодеза, после чего мысленно приготовился к третьей, по поводу кисты кармана Ратке. Им вдруг снова овладели сомнения и страх, набежавшие неожиданно, как грозовые тучи в ясный летний день.

У больной, тридцатилетней женщины, было совершенно неправдоподобное имя — Сэнди Шор[7]. Она жаловалась на сонливость, головокружение, снижение либидо и, что самое страшное, на прогрессирующее сужение полей зрения. На МРТ была выявлена заполненная жидкостью киста, расположенная близ гипофиза на основании мозга, — редкая киста кармана Ратке. Исследования показали, что образование быстро растет, сдавливая зрительный нерв. Если операцию не сделать в ближайшие дни, больная может потерять зрение.

Тай решил подобраться к опухоли доступом через нос и его придаточные пазухи. Это было выгодно с точки зрения больной, так как такой доступ не оставлял шрамов и, кроме того, выздоровление после операции было практически немедленным. С точки зрения Тая, такой способ обеспечивал минимальную кровопотерю и сопровождался минимальным риском инфекции. Он очень любил этот новый метод, носивший название трансназального эндоскопического доступа. При таком доступе требовалось больше ума и квалификации, чем при обычном, когда с лица сдирали кожу и грубо вскрывали череп.

Правда, и у эндоскопического доступа были свои недостатки. Таю предстояло провести в ткань мозга тонкую эндоскопическую трубку с осветителем и прикрепленным к ней крошечным хирургическим инструментом. За ходом операции он будет наблюдать не непосредственно, а на экране монитора с использованием компьютерного картирования местоположения конца эндоскопа. После установления эндоскопа в нужное положение опухоль надо будет резецировать слой за слоем, а кусочки опухоли удалять через нос — тем же путем, каким будет введен эндоскоп.

Кроме того, эндоскопические операции на мозге тоже не свободны от риска. Возможна утечка цереброспинальной жидкости. Процедура требует ювелирного мастерства. Методика была изобретательной, но не страховала от случайностей.

Перед тем как оперировать, Тай любил минут пять посидеть где-нибудь в пустой комнате и представить себе весь ход операции. Если это была первая за день операция, то он мысленно проигрывал ее в голове, еще сидя в машине на больничной парковке. Представляя себе весь процесс, он совершал руками нужные движения. Тай слышал, что «Голубые ангелы» ВМС тоже тренируются, воображая себе движения штурвала при выполнении перестроений и головокружительных фигур высшего пилотажа. Если же это была не первая операция, то он обычно заходил в раздевалку или в туалет, выключал свет и проходил в воображении весь процесс операции от начала до конца. Это успокаивало и настраивало на работу. Иногда, для того чтобы добраться до внутренних чакр, Тай мысленно повторял одно и то же слово. Никто бы не догадался, что этим словом было «нежность». Руки нейрохирурга должны работать с шелковой мягкостью.

Перед операцией Сэнди Шор у Тая не было возможности мысленно отрепетировать свои действия, мысленно воспроизвести их. Это выбило его из колеи, он чувствовал себя страшно неуверенно, входя в операционную. Вообще день не задался с самого начала. Во время первой операции анестезиолог не смог быстро интубировать больного — попался толстяк с короткой шеей, а это всегда создает трудности для анестезиологов. Операция прошла гладко, но с задержкой. Вторую операцию тоже не удалось начать вовремя. Так как опоздала операционная медсестра. Они не успели закончить, в то время как Сэнди уже лежала на столе в медикаментозном полусне.

И вот сейчас, продвигая инструмент в мозг пациентки и корректируя положение эндоскопа по МРТ-изображению, Тай не мог отделаться от леденящего страха. Эндоскопические операции не были для него новостью — до этого он уже сделал таких десятка два. Но сейчас он не мог отделаться от ощущения, что операция неминуемо закончится катастрофой. Он напряженно ждал, что сейчас повредит внутреннюю сонную артерию и все поле на экране будет залито алой кровью. Он сделал паузу. Это чувство надвигающейся катастрофы было прежде ему неведомо и потрясло его до глубины души. Он снова посмотрел на экран магнитно-резонансного томографа, потом закрыл глаза, медленно вдохнул, потом выдохнул, надеясь прогнать страх. Но короткая медитация не помогла.

Открыв глаза, Тай поймал на себе удивленные, брошенные исподволь взгляды операционной санитарки, анестезиолога и двух резидентов. Ему показалось, что они поняли, какой холодный и липкий страх овладел сейчас непробиваемым доктором Вильсоном. Страх и сомнение окутали его целиком, словно введенный в вену яд.

Когда Тай учился, они с товарищами часто шутили по поводу того, у кого больше всех «играет очко». Когда в интернатуре по общей хирургии, а затем в резидентуре по нейрохирургии курсанты принимались за новую операцию, Тай был единственный, кто абсолютно не нервничал. Коллеги-резиденты в спокойной обстановке или расслабившись после выпивки, рассказывали, как среди ночи просыпались в холодном поту — им снились ужасные осложнения, которыми могла бы закончиться выполненная днем операция.

Хирургические способности Тая стали легендой еще в то время, когда он был резидентом. Однажды его вызвали в психиатрическое отделение к больному, у которого развился птоз. Больной был бездомным, во времени и пространстве не ориентировался. Он постоянно что-то бормотал о том, что ЦРУ подсыпает ему в пищу соль, чтобы уморить обезвоживанием, и о том, как Верховный суд умышленно убил Стиви Рэя Вогана. Войдя в отделение, Тай прошел мимо человека, который, задыхаясь и потея, бегал вокруг теннисного стола, стараясь отбить свою собственную подачу. Прочие больные были погружены в себя, проявляя полное безразличие к окружающему. Больного, которого осмотрел Тай, звали Джеймс Брайан Купер, ему было на вид около сорока пяти лет. Он стоял у окна и внимательно смотрел на улицу. У него действительно был птоз — опущение верхнего века.

Тай назначил МРТ. По какой-то причине никто не подумал о том, что психоз Купера связан с органическим поражением мозга, после чего и развился птоз. На МРТ была выявлена гигантская менингиома, поразившая обе лобные доли. Тай попытался поговорить с Купером об опухоли, о необходимости операции и ее риске, но получение информированного согласия в данном случае было чистой формальностью, лишенной всякого смысла, как это обычно бывает с больными болезнью Альцгеймера и слабоумием. Купер бормотал что-то невразумительное относительно классов переключения и подводной лодки «Морской лещ». Тай страшно удивился красоте его подписи. Буквы были выписаны так аккуратно, что их можно было смело помещать в школьные прописи. Но имя удивило еще больше — Джеймс Эрл Картер. Все это заставило Тая задуматься о том, кем был этот человек до болезни, тем более что его печень не походила на печень человека, всю жизнь основательно прикладывавшегося к бутылке.