– А ты недурна, детка! Достоинств у тебяровно столько, сколько нужно, чтобы не стать пороком. Напоминаешь мне твоюбабку, когда я впервые встретил ее. Это тоже было у реки. Или озера? Ноневажно, quod non est in actis, non est in mundo![6] Признаться,детали уже ускользают, но я абсолютно уверен, что это был водоем. Где бы еще ямог подкарауливать ее в кустах с большим мешком? – ностальгическипроизнесла медаль.

Таня подняла брови. Как обнаружилось, медальявно была мужского рода. Возможно, в дальнейшем правильнее будет рассматриватьее как талисман или на худой конец медальон.

– Подкарауливал? – переспросила она.

– Разве я сказал «подкарауливал»? Это янеточно выразился. Разумеется, это была стратегическая засада с цельюпредварительного и многостороннего изучения объекта воздыханий, – поспешнопоправился медальон.

– Зачем?

– Как зачем? Я, как честный человек,собирался украсть себе жену, не нервируя ее заранее докучливыми признаниями.Был такой хороший народный обычай, очень упрощающий процедуру знакомства. Кудалучше, чем бежать следом и канючить: «Девушка, умоляю, по какому адресупосылать к вам купидончиков? Разрешите мне понадоедать вам своими ухаживаниямилет так пять или десять!» А…а…а! Что ты делаешь? Я же не умею плавать!

Медальон булькнул и умолк. Набравшисьсмелости, Таня по шею погрузилась в реку. Сквозь воду тело казалоськоричневатым – река где-то размывала торфяник. Камни были скользкими. В тусекунду, когда Таня, неосторожно шагнув, провалилась ногой между камнями,обжигающая молния скользнула рядом с ее головой и, зашипев, ударила в воду.Вода заклубилась паром и на краткий миг даже вспыхнула, но тотчас сильноетечение снесло горящее пятно вниз.

Таня увидела на берегу – в том месте, гдеоставила контрабас и одежду, – приземистого коротконогого карлика сощеками, заросшими до самых глаз, бугристым носом и подбородком, точновырезанным из древесной коры. Ростом он был с десятилетнего ребенка, но плотени широкоплеч, как взрослый мужчина. В руках карлик держал пращу, из которойтолько что вылетел огненный снаряд. Поняв, что промахнулся, он быстро потянулсяк сумке. В ладони у него блеснул стеклянный шар, внутри которого полыхалиспепеляющий белый огонь.

У Тани возникла слабая надежда, что карлаобознался и его целью была вовсе не она, но нет… это самообман. Движения карлыбыли не суетливыми, но очень дельными. На Таню он смотрел безо всякоговыражения – водянистыми, немигающими глазками. Таня поняла, что, если бы несоскользнувшая нога, она была бы уже мертва. Раздетая, безоружная, застигнутаяна середине реки, она находилась в нелепом и опасном положении. Но все же у неебыли и определенные преимущества. По реке можно плыть гораздо быстрее, чемпродираться сквозь заросли по топким берегам.

– Капут нам! О, я бедный! Никто не скажетобо мне: «Multis ille bonis flebilis occidit»[7]! –запаниковал медальон.

Не дожидаясь, пока очередной шар сорвется спращи, Таня нырнула и, сильно загребая руками, постаралась нашарить струюсильного течения. Вода подхватила ее и понесла. Несколько раз она цепляласьруками за дно. Когда воздух закончился, Таня вынырнула и, уверенная, что карликуже раскручивает пращу, вновь ушла под воду, поспешно вдохнув воздух. Она ужебыла у дна, когда река над ее головой порозовела, и Таня поняла, что водапылает. Значит, огненный шар уже несся к ней, когда она скрылась под водой…

В следующий раз Таня вынырнула за поворотомреки. Теперь ее отделяла от карлы узкая полоска мелколесья, и она смоглаперевести дыхание, прежде чем заросли на берегу затрещали. Ее преследовательпроявлял просто убийственную настойчивость. Таня вновь нырнула. Разумеется,сразу раскрутить пращу он не сможет, но лучше, если он вообще не будет знать,где она в этот момент находится.

Опасность заставляла ее соображать, не мешкая.Ее преследователь настроен очень решительно, и он не отступит. Он уверен, чтоона будет плыть по течению. Вскоре река перестанет петлять и станет шире.Течение замедлится, берег станет ровнее, и где-нибудь у болотца карлик спылающими шарами настигнет ее. На крутой противоположный берег ей быстро невыбраться. Да и на суше шары карлы куда опаснее. Сейчас он может метать шары,только когда голова ее появляется на поверхности, а на берегу все ее тело,мелькающее между ветками, станет прекрасной мишенью. Все это Таня просчитала всчитаные секунды, не успев даже вынырнуть для очередного вдоха.

Единственный шанс на спасение состоял в том,чтобы перехитрить преследователя, – пропустить его вперед, самойзатаившись у берега, пока река еще петляла. Правда, если карлик заметит ее,ускользнуть она уже не успеет: с малого расстояния он не промахнется.

Вынырнув в следующий раз, она отыскала глазамиместо, подходившее для того, чтобы спрятаться. Это было упавшее дерево,лежавшее на треть в воде. Несколькими сильными гребками Таня подплыла к нему иприжалась к стволу. Она слышала, как гудит вода в притопленных ветвях. Побугристой, с белыми точками грибка коре деловито двигался большой жук. Непредставляя, видно, формы бревна и не задумываясь о дробном мире, он частоопасно приближался к воде. Таня загадала, что если жук доползет до береганевредимым и не сорвется, то и она спасется… Если же нет…

Затрещали кусты. Не рискуя выглядывать, чтобыне выдать себя, Таня еще глубже ушла под воду, так что теперь на поверхностиоставались только ее макушка и ноздри. Она ждала. Казалось, время бесконечнорастянулось. Зная, что теперь не сможет нормально следить за его ходом, Танязаставила себя считать про себя… «Раз… два… три… четыре… ну когда же онпоявится?.. шесть…»

Жук обогнул ствол и пропал с той, другой,недоступной для Тани стороны – и невозможно было сказать, сорвался он в водуили нет… Похоже, дерево все же вызвало у карлы сомнения или же плеск воды,когда она подплывала к бревну, достиг-таки его ушей. С берега он вгляделся впереплетение ветвей и гнилой ствол и собрался разрешить свои сомнения простымметанием в дерево зажигающего шара, но тут где-то в лесу, совсем близко отберега, хрустнул сук и ябеднически вспорхнула птичья стайка.

Карлику это не понравилось. Он решил, что Танявышла на берег ниже по течению и теперь пытается ускользнуть. Он кинулся сквозьчащу. В руке у него сам собой возник узкий стилет с лезвием, походившим наголубоватый, то укорачивающийся, то удлиняющийся луч света.