– Знаю, что видишь. Ты не совсем обычныймаг, если на то пошло, – весело сказал кентавр. – Поэтому я и не связывалсяс невидимостью. Я просто отводил тебе глаза. А потом заговорил твое зрение истал сам смотреть за тебя. А под конец даже и думать за тебя. Разве ты ничегоне заметил?

– Значит, когда в глазах у менярасплылось – это был ты? И мысль, что ждать тебя не стоит и нужно вернуться,тоже твоя? – не поверил И-Ван.

– Разумеется. Прежде чем слить своесознание с твоим, я вызвал у тебя небольшое головокружение. Это и был момент,когда я начал смотреть и думать за тебя. Все так привыкли к сложной магии, чтопорой простой фокус оказывается самым надежным.

И-Ван кивнул. Мардоний был необычный кентавр.Необычный даже для кентавра с восемью буквами в имени. Он говорил явно меньше,чем знал, хотя и того, что он говорил, было достаточно, чтобы нажить неприязньвсех придворных магов От-И-Тиды. К тому же невозможно было определить, какоеположение Мардоний занимал среди кентавров. Вождь? Жрец? Чародей? Главаскрытого мятежа? Порой И-Вану казалось, что наиболее вероятный ответ: всевместе. В От-И-Тиде Мардоний не появлялся уже давно, скрываясь на примыкающих кгороду песчаных равнинах.

– Ты искал меня, я знаю, – продолжалкентавр. – И едва ли мои собратья встретили тебя с распростертымиобъятиями. Ты обратился, как бы точнее объяснить, не к самым показательнымпредставителям нашего племени. Или, напротив, к самым показательным. Какпосмотреть.

– Да, это так, – признал И-Ван.

– Но даже и они не могли тебеотказать, – сказал Мардоний.

– Почему?

– Разделив мое проклятие и мою кровь, тыстал мне побратимом. Я кентавр, значит, и ты теперь кентавр, хотя и ходишь надвух ногах. Ты уже один из нас.

– Выходит, и ты теперь наполовинучеловек? – спросил И-Ван.

Мардоний сердито всхрапнул. Подобно всемкентаврам, он был очень вспыльчив.

– Кентавр не может стать человеком,запомни это! Мы живем в мире со всем сущим. Мы – это горы, небо, степь и океан!Мы плоть земли. Мы естественны. Мы не скрываем своих физических недостатководеждой и не убиваем соплеменников из-за золотых монет. Вы же, люди, врагивсему, что живет, и даже самим себе… Но в сторону это. Так о чем ты хотелпереговорить со мной?

– Про «убиваем соплеменников»… Оченьскоро убить могут меня, – сказал И-Ван. – Один из драконов… э-э…очень привык ко мне.

– Стал любимчиком? – безжалостноуточнил Мардоний.

– Э-э… в общем, да. Он больше никого неслушается. Старший драконюх грозил донести.

Кентавр усмехнулся.

– И теперь ты опасаешься, что с тобойпоступят по книге Гуссина Семипалого, чрезмерно вдохновившегося продолжительнымобщением с высокородной Улюлией?

– Ага. Так что же мне делать, Мардоний?

– Бежать. Лучше всего прямо сейчас.Забирайся ко мне на спину. Вообще-то мы не приветствуем, когда наши спиныиспользуются подобным образом. Мы не лошади. Но так и быть. Единственный раз вжизни я могу нарушить правила… Ну, чего ты ждешь?

И-Ван покачал головой:

– Я не могу… Я не хочу бросать Левиафана.Теперь, когда он привязался ко мне, это было бы предательством.

– Левиафан – это и есть тот дракон, из-закоторого все неприятности? – нахмурившись, спросил Мардоний. И-Ванвспомнил, что кентавры не любят драконов – никаких: ни водных, ни воздушных.

– Это хороший дракон, – сказалИ-Ван.

Мардоний внимательно уставился на свои копыта.

– Хороший? Возможно… Но что такоедраконы, будем откровенны? Просто глуповатые ящеры, которые любят резвиться втеплой воде на мелководье, когда их выпускают из вонючих бассейнов. Те драконы,что в прошлом году для устрашения уничтожили четыре поселения кентавров напобережье, тоже были хорошими. И остались хорошими после того, что сделали. ТвойЛевиафан тоже был среди тех, готов поспорить. Разве это не тот гигант, чьяструя кипятка бьет едва ли не до небес – вдвое дальше, чем у любого другогодракона? Он ошпарил тогда многих наших.

– Да, Левиафан там был. Но драконовпросто-напросто натравили. Они же не понимают. Они просто драконы. Имприказали, и они… – начал И-Ван.

Мардоний грустно посмотрел на него.

– Видишь ли… Словами «просто кентавры»,«просто драконы» или «просто люди» можно оправдать все, что угодно. Мырассуждаем о разных вещах. Вообрази, вот идет война. Две армии осыпают другдруга стрелами, бросают кровососущие дроты, рубят волшебными мечами, используютсилы стихий, сбрасывают глыбы с пикирующих крепостей… И что же? Все те, ктопроливает кровь и творит немыслимые зверства, так уж плохи или жестоки? Даничуть! Уверен, дурных среди них не так уж и много… От силы два на сотню.Просто одни хорошие живые существа выпускают кишки другим хорошим живымсуществам, а те стараются по возможности отплатить им той же монетой. Анекоторые для убийства придумывают оправдания, вроде «солдатский долг» или«приговор общества». А такие, как ты…

– А такие, как я, хотят украсть дракона иубежать вместе с ним, – перебил его И-Ван.

Сказал и одновременно понял, что эта мысльвозникла у него достаточно давно – возможно, даже не сегодня. Но именно теперьона наконец оформилась настолько, что перестала быть просто мыслью. Она сталапланом.

Кентавр фыркнул так, как фыркнул бы конь.

– Украсть дракона несложно, особенно еслипредположить, что он сам не против, чтобы его украли. Но что потом? Тебе его неспрятать. Если бы это был воздушный дракон – ты улетел бы на нем быстро идалеко, ну а этот…

– Мы можем отплыть с ним в открытыйокеан.

– Мы? Он – да. Ты – нет. Как долго тыпродержишься на воде?

– Я неплохо плаваю.

– Не смеши меня. Все же не так хорошо,как дракон. Самое большее через пять-шесть часов – а на самом деле гораздораньше – ты пойдешь ко дну. Тебя прикончат усталость, ледяная вода, голод…Что-то одно или все вместе. Сомневаюсь, что даже магия сможет помочь, –безжалостно сказал Мардоний.

– Голода я не боюсь. Левиафан поделитсясо мной рыбой, которую поймает, и… – начал И-Ван.

– Воображаю, как ты будешь есть сыруюрыбу и одновременно плыть! Уверен, полюбоваться на это цирковое представлениесоберутся все акулы!

– А усталость… Я могу забираться кЛевиафану на спину, привязывать себя покрепче и отдыхать. Он довольно горячийи…