Либо… Паушкин был ее любовником. Или даже не так. У нее естьлюбовник, другой человек, который, возможно, и разыграл эту драму, чтобы избавитьсяот ее мужа. Слишком запутанно и неправдоподобно. Зачем избавляться от мужатаким диким способом? Чем он мешает ее любовнику? Наоборот, нужно было усыплятьбдительность мужа, а не будоражить его постоянными телефонными звонками. Нозвонила женщина. Это тоже интересно. А если звонила обманутая жена, с мужемкоторой встречалась Алдона? Тоже не получается. Если звонившая не полнаяидиотка, то она должна была говорить о своем муже, а не подставлять под гневАбасова несчастного Паушкина. Ничего не получается. Один сплошной тупик в этихрассуждениях. Хотя, возможно, все проще. Она просто не желает освобождениясвоего мужа и надеется, что он получит пожизненное заключение. Тогда все егоденьги и имущество останутся в ее руках. Вполне реальный вариант. И еще. Ужесовсем фантастическая версия. А если она сама провоцировала своего мужа наподобный шаг? Если она давно хотела с ним развестись и нарочно рассказывала емуо Паушкине, нарочно встречалась с ним, чтобы позлить своего супруга, у котороготакой бурный темперамент? В таком случае она просто гениальная стерва. Нет,опять не получается. У нее в любом случае должен быть сообщник в банке. Которыйвыбивал двухдневный отпуск для Паушкина, который следил за ним в банке.

Дронго вышел на улицу, сел в машину. Еще раз посмотрел надом, в котором жила семья Абасовых. Кажется мой отец говорил, что люди неженятся во второй раз не потому, что им не хватает смелости. Прожившим вединственном браке всю свою жизнь хватает мудрости понимать, что ихединственная половина отнюдь не идеальный образец человеческой породы. Задолгую жизнь могут случаться и ссоры, и обиды, и недоразумения. Но разумныйчеловек понимает, что во втором случае все может быть гораздо хуже первого. Ине играет в эту «лотерею», предпочитая устоявшуюся жизнь ненужнымэкспериментам. Возможно, если бы у Абасова не произошла трагедия с первойженой, он бы никогда не женился на такой, как Алдона.

Он достал телефон. Набрал номер Эдгара.

— У меня к тебе еще одна просьба, — сказал он, — проверь ещеодин номер. Мне нужны все входящие и исходящие за последние три месяца.

— Это закончится тем, что нас посадят в тюрьму за вторжениев частную жизнь, — пошутил Вейдеманис, — но я постараюсь все найти. Опятьпридется им платить. Между прочим, цены выросли. Теперь они просят по тристадолларов за каждую распечатку.

— Инфляция, — согласился Дронго, — и скажи спасибо, что онине берут в евро.

— В следующий раз они попросят в евро, — ответил Эдгар.

Дронго взглянул на часы. Нужно торопиться, он обязан успетьзаехать за Сабиной.

— Домой, — приказал он водителю.

Он не мог знать, что уже никогда не вернется в этот дом. Онне мог даже предположить, что сегодня вечером в последний раз увидит красивоелицо Алдоны. И уже через сутки ее не будет на свете среди живых. Но все этостанет потом, а сейчас он торопился к себе домой, чтобы успеть на прием. И ещераз увидеть Алдону, чтобы попытаться уговорить ее еще на одну встречу.

Прием в немецком посольстве начался ровно в семь часоввечера. Приглашенных было много. Дронго успел переодеться, надев смокинг,который он обычно надевал только на официальные приемы. С его высоким ростом иширокой грудью смокинг сидел как влитой. Он заметил одобрительный взглядСабины, которая кивнула ему, подходя к машине, когда он открывал ей дверь. Унее были красиво уложены волосы. Очевидно, она успела заехать в парикмахерскую.Сабина была в серебристом платье и в обуви серо-серебристого цвета.

— Балансиага или Ланвин, — подумал Дронго, закрывая за нейдверцу, — у этой девочки очень неплохой вкус. Обувь и сумочка от Прады.Очевидно, она неплохо зарабатывает, если может позволить себе подобные«мелочи».

Они встали в очередь, чтобы пройти мимо посла и его супруги.Стоявшая сзади Сабины пожилая женщина лет шестидесяти достаточно громкосказала:

— Здравствуй, дорогая девочка. Я думала, что ты еще вГермании.

Сабина обернулась.

— Эльза Михайловна, добрый вечер. А я думала, что вы все ещев Швейцарии.

— Я уже четыре месяца сижу в Москве, — то ли пожаловалась,то ли сообщила пожилая сплетница, — у нас столько новостей. Ты, наверно,слышала, что Симочка выходит замуж…

— Нет, — ответила Сабина.

— Она выходит замуж. И можешь себе представить, за кого? Занашего Марата. Это просто моветон. Разве можно стольким женихам предпочестьсвоего троюродного брата? Он какой-то физик или химик, без всякого будущего. Даи родители его… Я просто не понимаю…

— Наверно, они любят друг друга.

— Я тебя умоляю. Какая любовь… Между прочим, кто пришел стобой на прием? — спросила Эльза Михайловна, чуть понизив голос.

— Это мой друг, — ответила Сабина, не вдаваясь вподробности.

— Какая ты молодец. Сразу видно, что настоящий мужчина. Ониностранец или понимает по-русски? Наверно, итальянец или испанец? У тебявсегда был такой безупречный вкус.

— Нет. Не иностранец. И он понимает по-русски, — с трудомсдерживая улыбку сообщила Сабина.

— Держись за него крепко, — подмигнула ей собеседница, —сразу видно, что он солидный мужчина. А как дела у твоего бедного дяди? Яслышала об этой ужасной истории в банке. Говорят, что твой дядя зарезал сразудвоих или троих сотрудников.

— Нет. У них произошла ссора с одним сотрудником.

— Но мне передали, что там уже двое убитых. Впрочем, людивсегда склонны преувеличивать. Я понимаю, как тебе тяжело.

— Очень, — она отвернулась.

— Мы все будем на твоей стороне, — не унималась ЭльзаМихайловна, — и дело твоего дяди не имеет никакого отношения к тебе. Ты знаешь,как мы все тебя любим. Ты уже развелась со своим мужем официально или все ещеостаешься Сабиной Корренс?

Она не успела ответить. Подошла их очередь пожимать рукипослу и его супруге. Сабина добавила по-немецки несколько слов. Дронго произнесслова приветствия на английском. Когда они отошли в сторону, Сабина покачалаголовой:

— Старая сплетница. За одну минуту хочет узнать все новостии выдать мне все, что знает.

— Она заметила, что я солидный мужчина, — улыбнулся Дронго.

— Это я заметила и без нее, — рассмеялась Сабина, — а выхорошо говорите по-английски.

— Зато я не знаю немецкого.

Они заметили стоявшую в очереди к послу Алдону. Она была взеленом платье. Рядом стояла молодая женщина примерно такого же роста, какАлдона. Но у нее были темные волосы и менее породистое лицо. Впечатление портилтяжелый подбородок. Подруги о чем-то тихо переговаривались.