Я выскочила из-под душа. Натянула джинсы и майку, схватила сумку. И вот я уже в пути. Раз у нас теперь мода — без звонка, пусть так и будет.

На месте я была в первом часу ночи. В доме горели два окна: на кухне и в спальне. Я подошла к двери, попыталась ее открыть своим ключом, но не получилось. Ключ торчал в скважине изнутри. Но я и не подумала нажимать звонок. У мамы очень хлипкие замки. Она боится серьезных запоров: говорит, они нас так закроют, что не сможем выйти. Я нашла ломик у террасы, без особого труда отжала язычок и тихо вошла.

На кухонном столе стояли в беспорядке бутылки и тарелки с остатками еды. В центре — ваза с розами и две красные свечи в подсвечниках. Ах, твоюжтымать! Какая романтика!

Я сбросила босоножки в коридоре и босиком поднялась на второй этаж, в спальню для гостей. Дверь была открыта. Я стояла в коридоре и смотрела дешевую порнуху под светом красного, что характерно, ночника. В главной роли мой голый, неуклюжий и волосатый муж, его партнерша — костлявая девка: три черных пера на голове и бритый лобок. Это все, что я запомнила. Дальше был визг шлюхи, которую я сбросила на пол, чуть не оторвав одну тощую ногу. Хлынула кровь из разбитого носа Степана.

А я крикнула им с порога:

— Утрите сопли, вымойте свои вонючие тела, уберите за собой мусор. В этом доме ребенок живет. А завтра утром чтобы тут духу вашего не было. Степан, жду тебя до десяти утра. В пять минут одиннадцатого я принимаю такие меры, что ты к вечеру забудешь о том, что у тебя были квартира и сын. Работа, возможно, тоже. Если успеешь — никаких проблем. Спустил дурную сперму, живи дальше и думай, что ты мужик.

Я возвращалась домой и не была раздавлена своим открытием. Я была, конечно, в бешенстве, но это не помешает мне и дальше держать в руках свою семейную жизнь. И мужа — на коротком поводке. Он просто сорвался, как тупой кобель. Я ни секунды не сомневалась в том, что утром он приползет на четвереньках.

Приехала домой, выпила Катькиной сонной травы, посмотрела на его подушку… Какая же все-таки он тварь! Вот что роднит его с братцем. Порченая, паскудная, порочная кровь.

— Если бы речь шла о кавказской семье, я бы решил, что тут дело в кровной мести, — сказал Земцов. — И мы со своими расследованием и задержаниями только подливаем масла в огонь. А кто-то последовательно идет к своей цели — расправа с семьей. Хотел бы ошибиться насчет расправы.

Масленников задумчиво продолжил:

— Сейчас мне главным подозреваемым кажется не человек, а маниакальная идея. Я кожей ощущаю мстительную, безжалостную, неукротимую суть. Все эмоции, все отношения обострились в поле одного человека. И еще: у нее есть пол. Женская истеричность, что ли. Позже уточню это ощущение.

Сергей Кольцов лениво поднялся с подоконника и заключил:

— Интересное все же дело я вам в клювике принес. Настолько увлекательное, что мы поменялись местами. Я остался на позиции реальных фактов и конкретных лиц в наличии — по списку подозреваемых и жертв, а вас понесло в красивый туман художественных фантазий. Я только за. Старался держать себя в руках и рамках того, что можно рассмотреть под микроскопом и без, но должен с вами согласиться. Главный подозреваемый — это, возможно, эмоции, которые сильнее обдуманных мотивов. Получается, что бывает и так. Но очень похоже, что преступления могут оказаться не связанными друг с другом. Что-то типа индуцированного психоза, когда агрессия передается от одного к другому воздушно-капельным путем.

— Подведу итог, — сказал Земцов. — Что мы имеем? Комплект улик и признание Горадзе, ему можно предъявлять обвинение. Преступный сговор с Оксаной Серебровой пока доказать не получается, но время есть. Никита Крошин признался, что заказал специально нанятому недавно электрику вывести из строя прибор Антона Сереброва. Отрицает покушение на убийство. Настаивает на несчастном случае.

— Не без оснований, — заметил Масленников. — Представлю скоро окончательный вывод. Электрика взяли?

— Да. Говорит в унисон с заказчиком. Дело готовим для суда. Никиту решили не брать под стражу. Там особые семейные обстоятельства. Далее. Борис Тихомиров. Улики в основном косвенные, мотив и возможность совершения преступления убедительные, дело только за его признанием. Он отрицает вину.

— А что говорит по этому поводу потенциальная жертва и главный свидетель Мария Соколовская? — поинтересовался Масленников.

— Мария так ничего и не вспомнила, кроме того, что уже рассказала. Галоперидола, который в огромном количестве был растворен в вине, у нее дома не было. У Тихомирова тоже препарат не обнаружен ни в каком количестве. Проверка показала, что ни ей, ни ему никто не выписывал подобные лекарства. Она вообще не ходит к врачам, он за год посетил только дантиста.

— Все это сейчас не проблема, — заметил Кольцов. — Интернет: доставка бывает мгновенная. Впрочем, к Тихомирову ни в тот день, ни раньше никаких доставок не было. Мы с Васей пробивали по его электронной почте. Но есть масса вариантов, например нужные знакомые, друзья, опытные поставщики. Тут вопрос, мне кажется, в другом. Кто, если не Тихомиров, имел такую возможность: войти в квартиру, растворить лекарство в вине, влить отраву в Марию и уйти незамеченным? Время самое подходящее, чтобы совершить преступление, которое точно повесят на Тихомирова. Только что ушел разъяренный любовник, оставил свои следы. Все спишут на него.

— Ответ такой, — сказал Земцов. — Тот, у кого был ключ от квартиры. Мария давала ключи Кристине, Антону и Борису. Мы проверяли алиби даже Антона и Кристины. Антон после работы поехал за город к отцу, был с ним. Кристина позвонила Оксане и попросила приехать к ней. Они в последнее время часто встречаются, Кристина объяснила это тем, что Оксана помогает ей лечить депрессию. Оксана рассказала, что привезла к Кристине некую травницу. Они ушли, когда та засыпала под действием трав. Проснулась и начала звонить Марии. Соседка Марии по площадке видела, как она открывает дверь своим ключом в десять часов утра. Но проблема в том, что с каждого ключа можно сделать любое количество копий. Владелец может этого не заметить.

— Вывод? — спросил Масленников.

— Мы можем предъявлять обвинение Тихомирову. Все против него. Мотив, возможность, агрессивное состояние после отказа Марии, достаточно полный набор улик. Суд примет. Но можем и отпустить под подписку, поскольку ни одного прямого свидетельства его вины. И на основании того, что Мария не верит в его вину. Ее слова: «Борис мог бы меня убить сразу, в гневе, но не могу себе представить, как он тайком возвращается, чтобы отравить меня, воспользовавшись беспомощным состоянием, и трусливо бежать. Он не такой человек. Это гордый хищник». Она не поддержит наше обвинение как потерпевшая.

— Спорное заключение с точки зрения психологии и биологии, — заметил Масленников. — Хищники в первую очередь коварны. Для них характерны внезапное нападение и умелый уход от преследования. К тому же Тихомиров — человек умный и понимает, что Мария подумает именно так. И самое правильное для него сейчас поведение — стоять на своем до конца. Именно в том случае, если виновен. Но в чем их показания сошлись: в тот вечер Тихомиров требовал ответа на вопрос, есть ли у него шанс. Мария не дала надежды. Он оставил вечером ее, избитую, ушел, допускаю, что хлопнул дверью, чтобы соседи на площадке услышали. А потом человек с такой яростью и нетерпимостью мог куда-то съездить за препаратом, хоть в дежурную аптеку, и заплатить втридорога за то, чтобы продали не по рецепту. И вернуться к Марии. Подняться уже тихо и решить свою болезненную проблему. И на самом деле такой поступок вполне вписывается в поведение гордого и коварного хищника, которого женщина выбросила из своей жизни, как надоевший предмет. Так что, Слава, если все же решишь отпускать под подписку, не вычеркивай из подозреваемых.