— Не получается, — согласился Тихомиров. — Можете искать, если хотите. Точнее, я сам этого хочу. У меня нет никаких сильных средств. Я их не переношу.

— Так это вы не переносите… — заметил Земцов. — Ищем, ребята. Все: следы, зацепки, кровь.

Лекарств и наркотиков в квартире действительно не нашли. Что в принципе ни о чем не говорит. Кроме одного: у нас нет прямых улик.

— Вы задержаны по подозрению в покушении на убийство Марии Соколовской, — сказал Земцов.

— Если можно, выведите без наручников. Я не сбегу.

Борис Тихомиров надел пиджак, и мы повезли в отделение второго человека, которому точно не нравился Антон Серебров. И слишком нравилась его женщина.

Вокруг мрак. Тот случай, когда все сошли с ума. Я давно перестала что-либо понимать. Автандил в тюрьме, он признался в нападении на Антона. Суд продлил ему арест. Я читала его показания и пришла в ужас. Он приплел меня, гадкие подробности. Следователь задает мне такие ужасные и хитрые вопросы, что я, наверное, говорю то, что им нужно. Мои родители пока ничего не знают, но информация уже появилась в криминальных хрониках. Они узнают рано или поздно. Запросто превратят мою жизнь в ад. Папа давно говорил, что найдет мне подходящего мужа и заставит выйти за него до того, как я натворю бед и загублю свою репутацию приличной девушки. Могу себе представить, какие тошнотворные и отвратительные барыги кажутся ему подходящими мужьями.

А сегодня наткнулась в коридоре на Кристину, она была чернее тучи. Сказала, что кто-то пытался отравить Марию. И это не самое плохое. Больше она говорить не могла, и я вечером поехала к ней домой.

Что меня сразу поразило — это новый запах в их квартире. Я вошла, и — мама дорогая! Она наставила на подоконники и полки горшки с цветами и просто травой. Как у старой бабки. Сама мрачная, какая-то серая. На лбу морщины, на щеках неприятные такие впадины. Ну, что же, я пришла в нужное место. Не только у меня проблемы.

Сели с ней на кухне, она заварила чай, достала какие-то засохшие рогалики. Насчет Автандила даже слушать не стала. Отмахнулась:

— Да знаю я.

А потом рассказала сама…

Я не верила своим ушам. Ее Антон спит с ее приемной матерью! Она точно узнала это тем утром, когда нашла Марию без сознания. Антон сам признался. При всех! Потихоньку она разговорилась. Мы стали думать, что же там могло произойти.

— Как же так? Автандил признался в нападении, сидит в тюрьме, а кто-то другой зачем-то травит Марию, — принялась рассуждать я.

— Подозревают ее любовника, — буркнула Кристина. — Бориса. Его тоже взяли.

Ничего себе дела! Ничего себе правильная, святая мамаша! Так любовник ее отравил из ревности к Антону или Антон из ревности к любовнику?

— Хороший вопрос, — кивнула Кристина. — Я ничему не удивлюсь. Я теперь от них обоих — Антона и Марии — жду всего. После такого предательства нужно только убивать. И лучше всего друг друга.

— Ты что! — испугалась я. — Ты это так страшно сказала… У тебя может сердце не выдержать такой ненависти. Я боюсь, как бы ты с собой чего-то не сделала.

— Была такая мысль, — призналась Кристина. — Еще раньше. Я ведь их видела. Они целовались, миловались, меня не заметили. Я тогда просто не знала, как это сделать, чтобы не мучиться. Помогла Оксана, родственница. Привезла мне травницу. Видела цветы? Это от нее. И дело не только в травах, которые реально помогают. Катерина сама действует как компресс теплый. Уговаривает, заговаривает. Приезжает, когда позову.

— А давай позовем? — предложила я. — А то мы тут сдохнем сейчас от нашей «прекрасной жизни». И все из-за твоего Антона, заметь.

— Да! — почти обрадовалась Кристина и схватила телефон.

Травница Катя приехала через час. Я смотрела в окно, как она выходит из машины, с полотняным мешочком в руках. Маленькая, сухонькая, в длинном сером платье и черном платке. А тачка ничего себе. У моего отца такая. Моя годовая зарплата.

Она вошла, поцеловала Кристину как родную. Ласково поздоровалась со мной. И запела, защебетала. Заварила каких-то трав, запах крепкий, необычный, но не противный. Разлила нам по чашкам. Я рассмотрела ее близко. Лицо узкое, в мелких морщинках, лучится и сияет добротой. А глазки маленькие, вообще-то хитрые, недобрые. Не совсем блаженная баба. Или совсем не такая. У блаженных не бывает ни таких автомобилей, ни такого айфона.

Но ее трава подействовала. Здорово подействовала. В груди стало тепло, потом даже горячо, в голове приятно зашумело. И сама Катя становилась все приятнее. Ее нелепые, уменьшительные слова успокаивали, убеждали. Всего, что она говорила, не вспомню, но суть такая. Если мы себя не будем любить, то никто нас не полюбит. Ну, и насчет того, что все люди — прохожие, а мы у себя остаемся. Нам с собой нужно ладить. Мне очень понравилась эта мысль.

У нас получился неожиданно приятный вечер. Мы с Кристиной даже начали улыбаться шуткам и байкам Кати. Есть захотели. Кристина нашла в морозилке пачку замороженных котлет. Я никогда не ем такую гадость. Но эти вдруг показались очень вкусными.

Мы как раз смеялись над одной историей, которую рассказала Катя, когда на пороге кухни вдруг нарисовался Антон. Может, он уже в квартире давно, слушает, наблюдает за нами. Когда мы все на него посмотрели, он сказал:

— Добрый вечер. Очень рад, что вы пришли поддержать Кристину. Ей это сейчас очень нужно. Не буду вам мешать. Возможно, вы захотите остаться на ночь. Мне необходимо поехать к отцу. Собственно, я заехал это сказать тебе, Кристина. Спокойной ночи. Удачи всем.

И он ушел. Я бы сказала, с удовольствием слинял. Хорошие, вежливые слова произнес, а глаза его распрекрасные смотрели на всех нас, как на грязь. Не знаю, поняли ли это Кристина и Катя. Мне кажется, поняли. Катя — точно.

И мне как-то резко надоели эти посиделки под траву. Да и Катя больше вьется вокруг Кристины. Я со своими проблемами так и не вклинилась. Может, Кристя ей платит за доброту? Я поехала домой.

А поздно ночью мне с чужого мобильника позвонил Автандил.

— Слушай внимательно, у меня сейчас отберут телефон. Мне шьют корыстный мотив, сговор с родственницей Сереброва. Это совершенно другой срок. Мой адвокат позвонит тебе и скажет, что говорить. Суть в одном: это точно ревность, я очень вспыльчивый, никаких родственниц не знаю, семью Серебровых — только через тебя.

Вот ничего себе! Я сидела оглушенная. Там неизвестно что за дела, а я должна все выводить на себя. А с какой стати? Другой срок? Так, может, для меня это и лучше? Страшно только одно: если не скажу то, что он хочет, — будет мстить. Про какую родственницу он говорил? Наверное, про Оксану, жену брата Антона. Мерзкая баба. Кристина говорила, что она бесится из-за завещания. Да не надо мне все это знать тысячу лет! Может, пусть папа найдет мне по-быстрому подходящего мужа? И уехать с ним хоть в Африку, пока все не кончится. Надо с кем-нибудь посоветоваться. Может быть, с Катей? Попрошу у Кристины телефон и спрошу, сколько она берет за помощь.