Дальше слушать разговор я не стала. Оченьосторожно, вознося молитвы, чтобы не скрипнула половица, я кралась вперед ивдруг сообразила: паркета нет, под ногами голый бетон. Отсутствуют и обои,люстры, мебель, вместо потолка над головой железная сетка, приделанная кперекрытиям. Внутри таунхаус оказался неотделан, оставалось лишь удивляться,как тут жила Анна Михайловна, без кровати, кухни, туалета… Обустроенной в домебыла лишь прихожая! Но не могла же старуха спать на галошнице? Да и непоместиться ей там!

Продвигаясь осторожнее мыши, я добралась дочерного хода и высунула нос наружу. Никого. Впереди маячил лес, левее бежалатропинка. И я, бормоча про себя благодарности всевышнему за то, что у джипаспустило колесо, а потому машина не стоит перед домом и охранники не знают омоем присутствии, помчалась к шоссе.

Автомобиль оказался «обут», чумазый мастервзял деньги и сурово велел:

– Поезжайте осторожно, тут постояннонарод шины уродует. Стройка, вот и валяется всякая хрень – гвозди, осколки. Задень машины три ко мне заруливают.

– Давно Рокот возводят? – спросилая.

Механик почесал в затылке.

– Это который поселок? Их тут два.

– У леса.

– Года три небось, – равнодушно сообщилон.

– Он еще не построен?

– Не-е, – протянул дядька, –думаю, не скоро хозяева новоселье отпразднуют. У них проблемы с правами наземлю, вот и законсервировались. Взятку чиновникам не дали, те кислород иперекрыли. Правильно поступили! Раз богатый – плати! Ограбили народ, а теперьих трясут – закон общей подлости. А вы че интересуетесь?

– Из чистого любопытства, –прошептала я и полезла в джип.

– Девушка, – окликнул менямеханик, – осторожней, кроссовки угваздали, ща в машину грязи нанесете.

Я посмотрела на обувь. Действительно, она всяв строительной пыли. Значит, мне ничего не привиделось – ни таунхаус, ниубийство Анны Михайловны!

На груди заверещал мобильный. Подавив желаниезарыдать в голос, я схватила трубку.

– Виола, любовь моя, как настроение? –заботливо осведомился Алик. – Все ли в порядке? Не нужна помощь?

На долю мгновения я опять испытала желаниеразрыдаться и закричать: «Скорей, сюда!» Но остатки самообладания заставилименя ответить:

– У меня все супер! Никаких проблем.

– Отчего голосок странный? – неуспокаивался Алик.

– Рот едой набит.

– Пардон, я помешал тебе ужинать! –расстроился Мальков и тут же с нескрываемым ужасом воскликнул: – А где тывечеряешь? Надеюсь, не купила шаурму?

– Я в приличном ресторане, поглощаю рыбудораду.

– Фу, – выдохнул Алик. – А то унас позавчера писатель Киркин отравился. Знаешь такого?

– Простите, нет.

– Хороший фантаст, – болталМальков. – Стабильный интерес у СМИ вызывает. Угораздило же его у вокзалаблинчик с грибами купить! Ну вообще. Ни в какие ворота не лезет! Пошел женувстречать, жрать захотел и на уличную хавку польстился. Чума! Скрутило черезполчаса, до дома добраться не успел, увезли на «Скорой» прямо с площади. Такойгеморрой теперь! В клинике осведомитель «желтухи» был, и понеслось… От однихзаголовков нашего хозяина язва желудка сцапала. «Издательство «Марко» не платитКиркину денег, поэтому он питается отбросами», «Киркин бомжует», «Фантастобречен жрать собачатину из-за жадности издателей». Ну при чем здесь шавки?Блинчик с грибами был! Но за тебя я спокоен. Еще позвоню. Чмок-чмок!

Я отпустила трубку, аппарат повис на цепочке.Собрав в кулак силу воли, я выехала на шоссе, добралась до Москвы, свернула наНоворижскую трассу и решила выпить чашку кофе на бензозаправке.

Кофе слегка отрезвил, ко мне вернуласьспособность соображать. Я не убивала Игоря Гаврилина! Вернее, не помню, чтобысовершала подобное действие. Интересно, существует лекарство, выпив которое вытеряете временно разум и память? Скажем, вы способны передвигаться, но потом неможете припомнить ничего? Вдруг меня опоили подобным препаратом, я вышла стусовки Бустиновой вместе с Гаврилиным, а потом… Нет, не подходит! По словамАнны Михайловны, я посещала Игоря раньше, но ведь я не сумасшедшая и хорошознаю: моя нога ни разу не ступала в его таунхаус. Откуда там мои вещи? Не знаю.Лена Петрова принесла! Она похожа на меня во всем! И это ее запечатлелакассета!

Может, зря я испугалась? Существуетэкспертиза, которая даст заключение: на пленке не Виола Тараканова, а ее двойник.Наверное, следовало заполучить запись и отнести ее к специалистам. Каким именнообразом? Да вульгарно выкупить компромат у Викторовой!

Но Анна Михайловна требовала неслыханныеденьги, ей затмила разум статья в гламурном издании. И кто убил старуху? Я.Иного ответа нет. В холле мы находились вдвоем, входная дверь неоткрывалась, она распахивается с противным скрипом, значит, извне в здание непроникали. Внутри никого, кроме нас, не было. Я бежала по неотделанным комнатами обратила внимание, что даже лестница на второй этаж отсутствует,следовательно, наверху пусто, туда никак не попасть. А дверь черного ходаоказалась закрыта изнутри на крючок. В таунхаусе в момент кончины АнныМихайловны находились два человека: старушка и я. У кого был мотив для убийства?У меня, которую бабка пыталась шантажировать. У кого пистолет? У меня. Чьи нанем отпечатки? Мои. Еще хорошо, что я успела удрать до появления охранников!Кто убил несчастную женщину? Я. Но я ее не убивала! И пистолета с собой неимела. Он самым таинственным образом очутился в моей руке в момент убийстваВикторовой.

Сердце начало бешено колотиться. Вумопомрачении я схватила со стола корзинку с хлебом и стала заглатывать кускибелого мякиша, безвкусного, словно вата. Когда на дне плетенки осталисьсчитаные крошки, я взялась за телефон. Сейчас позвоню Алику! Он обещалразруливать мои проблемы, вот пусть и напряжется. Но в тот же момент яотпустила аппарат.

Нет, нельзя. Одно дело конфликт с «желтухой» иобъяснения, что Киркин слопал на улице тухлятину из чистой глупости, и совсемдругое – убийство. Это слишком серьезно. Узнав, в какую кашу я влипла, Аликсхватится за голову и полетит к коммерческому директору «Марко». А тот, человеккрутой и жесткий, мигом заявит: «Не нужна нам маленькая писательница с большимипроблемами! Решение о раскрутке Виоловой отменяю, ищи новую кандидатуру на рользвезды!» И я останусь за бортом, не успев вкусить настоящей славы и не получивбольших денег. А мне, если честно, хочется и того, и другого.