– Слушай, – вдруг миролюбивопредложила Анна Михайловна и начала озвучивать текст: – «Наши писатели корчатиз себя Золушек, но на самом деле сидят на мешках с золотом. Возьмем писакуВиолову, в миру Тараканову. Посмотрите на фото ее дома. По самым скромнымподсчетам, он стоит три миллиона баксов, а если принять в расчет участок,гараж, ограду, то за «скромную хижину» легко можно выручить пять миллионовзеленью».

– Дом не наш! И потом, это не живыеденьги, а риелторская оценка. Здание сняло для нашей семьи издательство.

– А еще машина, – не успокаиваласьВикторова. – С моей вот пенсии джип не купить.

– Автомобиль мне тоже предоставило«Марко».

– Все, надоело твое вранье! Пятьмиллионов – и кассета твоя!

Я попыталась вразумить Анну Михайловну:

– Не надо нам завидовать, мы живем начестно заработанные средства. Лишних денег в семье нет.

– Фу! А дом?

– Но у вас же имеется таунхаус, а выжалуетесь на нищету! – пошла я в наступление.

Анна Михайловна стукнула кулаком по высокойгалошнице.

– Я не имею к этому коттеджу никакогоотношения – меня наняли его стеречь, пока хозяева по Ниццам шляются! Приедут ивыпрут, я всего лишь сторож!

– А другим людям кажется – Викторовавладелица! Вот и шикарный на фото дом не наш.

– Ты там живешь! Не бреши!

– Так и вы живете в таунхаусе.

Старуха растерянно моргнула, но тут жеринулась в атаку:

– Пять миллионов! Или несу кассетуследователю!

– О какой записи идет речь?

Анна Михайловна противно захихикала.

– Ты очень хитрая, но я умнее. В доме уГаврилина есть система видеонаблюдения.

– Да? – удивилась я.

– В первый раз слышишь? Он тебе нерассказывал?

– Я не была знакома с Игорем.

– Врешь!

– Ладно, продолжайте.

– Гаврилин записывал все, что в коттеджепроисходило.

– Зачем?

– У него спроси! – скорчила рожуВикторова. – Я к нему убирать ходила, вот и узнала. В кабинете телик стоитс видиком, там он и глядел записи. Короче, у меня на руках интересная кассетка:хорошо видно, как писательница любовника убивает.

– Это не я!

– А кто?

– Лена Петрова, – жалобнопредположила я. – Думаю, мы фантастически похожи.

– Цирк, – пожала плечамиВикторова. – Значит, так: пять миллионов – или запись будет у следователя.Пусть специалисты разбираются, кто на ней: Петрова, Иванова, Сидорова,Тараканова… Но одно ясно – Арине Виоловой смерть! Скандал разразится, муж издома выгонит!

У меня от злости потемнело в глазах, насекунду я как бы лишилась чувств, потеряв слух и зрение. Потом способностьвидеть и слышать вернулась, я сжала кулаки… и тут в помещении внезапно погассвет.

– Мама! – вырвалось из груди.

– Стой смирно, – напряженнопротянула Викторова, – сейчас включат, перебои на линии…

Конец фразы оборвался. Мне показалось, что внепосредственной близости открыли бутылку шампанского, запахло кислым, в ладоньткнулось нечто, я машинально схватила предмет, сжала, и свет вновь ярковспыхнул.

На пару секунд меня ослепило, пришлосьзажмуриться, потом я открыла веки и спросила:

– Что это было?

В холле царила тишина. Викторова, похоже,ушла. Совершенно ничего не понимая, я опустила взгляд вниз и увидела АннуМихайловну, лежащую на линолеуме, чуть поодаль от входной двери.

Забыв о наглости старухи, я кинулась к ней сословами:

– Вам плохо? Сейчас вызову врача и…

Фраза застряла в горле. На кофте шантажисткичернело небольшое отверстие, из которого медленно вытекала кровь.

– Занавес, – вдруг четко сказалаВикторова, – я… Занавес!

Голова старухи дернулась, тело вытянулось,глаза не моргая уставились в потолок. Платок на шее развязался, открыв большоеродимое пятно, юбка задралась. Я тупо уставилась на ноги старухи, они оказалисьстройными, красивыми, как у молодой, без признаков варикоза, на правой в районеколена был странный шрам – полукруглый, вдавленный, словно кто-то «отгрыз»кусок мышцы.

– Анна Михайловна, – спросилая, – вы живы?

Только сейчас, опустившись на корточки возлеВикторовой, я ощутила странную тяжесть в правой руке. Перевела на нее взгляд и,не удержав равновесия, шлепнулась на пол.

Мои пальцы сжимали револьвер, черный,огромный, страшный…

С улицы долетел крик:

– Эй, чего там случилось? Стреляли?Отвечайте охране!

Доли секунды хватило мне, чтобы оценитьситуацию. Я лежу возле трупа старухи, пытавшейся меня шантажировать, а где-то втаунхаусе хорошо спрятана кассета, на которой записана сцена убийства ИгоряГаврилина. Ни секунды не сомневаюсь, на кадрах великолепно видно меня. Вернее,конечно, похожую на меня женщину. И что подумают секьюрити, обнаружив в холлеперепуганную незнакомку, да еще с пистолетом в руке?

– Эй! – неслось со двора. – Вытам умерли?

Я вскочила на ноги. Надо бежать! Но куда? Ковходу сейчас подбираются местные охранники, значит, путь у меня один – внутрьтаунхауса, обычно в загородных зданиях имеется два выхода.

Я сунула оружие в сумку и со скоростьюмолодого гепарда ринулась к двери, за которой должны были находиться внутренниепомещения.

Сделала я это вовремя. Едва я успела шмыгнутьза створку, как из холла долетели грубые мужские голоса:

– Во! Блин!

– У! Е мое!

– Повезло! В наше дежурство!

– Премии не дождаться!

– Слышь, Петьк, когда смена?

– Через час.

– Супер! Поселок пустой?

– Ага.

– Сдадим смену и уйдем. Молча. Ну невидели мы труп!

– Ты че, Ленька!