Глава 7

Владивосток и я… уже не будем прежними

20 километров от Владивостока. Бухта Якорная. Поместье князя Сабурова.

2 июня 1905 года по старому календарю. Пятница.

Поздним вечером я добрался до своего Дома. И убедился, что всё у нас спокойно.

Долго добирался. И это несмотря на то, что добрые горожане, спешно покидающие город, подбросили на повозке, сократив мне треть пути.

Пока ехал и смотрел на угрюмые лица людей, чувство такое гадкое прорывалось, будто предал нас кто–то. Ведь как возможно, что нелюди точно просчитали и одним ударом хлопнули всё приморское командование вместе с училищем мехов и юнкерами.

Ну, может, не всех… кто–то должен был уцелеть.

А ещё я думал о Татьяне и её отце. Граф Румянцев не смог бы пропустить такое событие по случаю приёма Небесной, он должен был быть в делегатах. Жаль, если погиб.

Знаю, что сделал всё возможное. Но когда спесь сошла, понял, что не нужно было уходить, не убедившись, что Татьяна в безопасности.

И теперь волнение не оставляет меня.

В самом городе царит паника и неразбериха. Лишь пожарные расчёты действуют слажено. Много построек близ набережных разрушено и сожжено, много людей покалечено и убито. Похоже, оргалиды отступили сами, но некоторых успели настичь мехары. О чём свидетельствовал едкий дым от быстро разлагающихся тел поверженных тварей, витающий по всему Владивостоку.

За первые два часа пути по взбудораженным улицам сложилось впечатление, что монстры прошлись по городу сотнями. К чему мы оказались не готовы.

И чёрт бы их побрал, тварей поганых.

В поместье тишина. Стемнело, и лишь полная луна теперь светит скупо. Преодолев оградку, пройдя заросшее поле по тропке уже наощупь и добравшись до сараев, я стал звать Фёдора. Когда дед не откликнулся, у меня вновь похолодело в груди. Быть может, он мой голос сиплый не узнал?

Не был я здесь больше полугода, но ничего не изменилось. Сарай наш жилой, утеплённый и годный по площади не хуже избы, под замком навесным. Запасной ключ под камнем. Внутри прибрано, пахнет сушёными полевыми травами. Фёдора естественно нет, раз закрыто. Но судя по тлеющим углям в буржуйке, где–то поблизости. Кувшин с водой ключевой на столике, сухари в мешочке.

Измученный жаждой накинулся и выдул половину сосуда прям из горла, звучно глотая, и только потом набросился на сухари. Запоздало спохватился, что надо оставить и деду. За воду не переживаю, у нас колодец свой есть.

Чуть передохнул на табуретке, ног уже не чувствуя. Снял подсумок с патронами, которых, как оказалось, много прихватил. И хорошо, у Фёдора где–то и винтовка припрятана, калибр вроде тот же. Лампу масляную отыскал со спичками. Поболтал банку, ещё что–то плещется. Пошёл искать деда по округе уже с горящим фонариком.

Пусто у нас и безлюдно, соседей никаких. Зато деревьев много, по осени краше края нет, золотая листва, красная, зелёная… Сейчас тишь да гладь, только с залива волны шумят, да чайки покрикивают. Вскоре страх снова наплыл. И от холода заколотило. Образы тварей вместо кустов, да товарищи истерзанные в траве мерещатся.

Минут сорок бродил в поместье по пригоркам, устал взбираться по заросшим тропам, по которым в детстве носились и змеев воздушных пускали с братьями. К бухте двинулся, берег в двух сотнях метров всего–то. Там у нас пристань, которую почти всю по доскам давненько растащило ворьё. Чайки что–то на ночь разорались. Никогда такого не было.

Полпути прошёл, и Фёдора увидел! Навстречу тащится с удочкой, сачком, да ещё и тележку толкает. Вот так сюрприз.

— Андрей! — Воскликнул, всё побросав и ко мне поспешил. — Какими судьбами⁇ Увольнительную дали после парада? Как отмаршировал? Подожди, что с тобой⁈

Ахнул, рассмотрев, и налетел буквально. За плечи взял, в глаза смотрит. Всё видит.

А мне волновать старого не хочется. Знаю, что глуховат он стал, и раз спокойно прогуливался, похоже, пушечную канонаду и не слышал. Но всё не утаишь.

— Оргалиды на училище напали, — ответил.

— Батюшки! — Ахнул, отшатнувшись. — А с голосом что?

— Со мной всё хорошо. И там вроде отбились, — отвечаю и кривлюсь.

— Что творится…

— В общем, теперь я здесь. Назад не пойду.

— А чего так⁇ — Недоумевает.

— Да ничего, просто не пойду, — ответил устало.

Смотрит пытливо, а затем выдаёт:

— Твой отец меня когда–то от каторги самой адской спас. Я старшего офицера ударил по дурости, и на смерть.

— Нет, не за драку меня выгнали.

— Всё–таки выгнали, — произнёс удручённо дед, подловив.

— Да, но я ничего плохого не сделал. Не спрашивай, — бурчу.

— Не буду, князь, — ответил на выдохе и к тележке повернулся. — Что ж, заживём по–старому. Нет худа без добра, вон сколько рыбы, я уже третью ходку делаю.

Спешу к телеге и я, отбирая у него ручки. Нечего деду корячиться, и так еле ходит.

Рыбы действительно целая гора. И крупной!

— Откуда столько? — Интересуюсь.

Селёдка в основном, осётр даже есть! Уссурийский залив никогда нас так не радовал прежде.

— Не знаю, ваше высочество. Рыба, как с ума сошла. Косяками у самого берега ходила до полудня. Саком отсекал и выбрасывал. Вот езжу, собираю теперь, пока чайки всё не склевали.

Усмехнулся себе под нос горько. Вот оно что. Рыба не сошла с ума, она оргалидов испугалась. Теперь понятно, как они подкрались так близко незамеченными. Под водой шли. И, наверное, сразу через оба залива. Наше поместье–то на побережье Уссурийского. А училище на Амурский залив смотрит.

— И куда нам столько рыбы? — Развожу руками.

Фёдор всегда был, как хомяк, всё в дом таскал.

— Мелкую засушим, какую завялим и закоптим. Остальную на рынок. Завтра же в город отвезём. Чтоб рубли на уголь, соль и специи