— Кому ты продавать собрался? Народ из города бежит, — простонал я.

— Ну тогда в поместье Корсаковых сбагрим и в Находку отвезём. Постой–ка, а чего народ бежит–то?

— Боятся новых нападений. С Иркутска эшелоны с пушками едут, вряд ли просто так. Анастасия Николаевна тоже сюда не по прихоти своей явилась.

— Ну дела. Думал, на моём веку с войнами уже завязали.

— Надеюсь, обойдётся, — говорю и толкаю телегу.

А сам думаю, скорее бы на койку костьми упасть.

— Постой–ка барин, — ахает Фёдор, чуть отстав. — С ногой что? Хромаешь хуже моего.

Пришлось рассказать о проделках Максима. Дед мной возгордился ещё больше, когда узнал, что подлецу начистил рыло, не пропустив удара. Уроки бывшего чемпиона зря не прошли.

Но затем Фёдор не на шутку озадачился моей ногой. С чем, с чем, а с аптечными средствами у дворецкого всегда всё было в порядке. Сколько раз я с пригорков скатывался и на пляже о камни коленки стёсывал. Вот и сейчас, бросив улов, он занялся моей стопой.

— Как бы гангрену не схватить, — забеспокоился дед, бинтуя уже после мучительной обработки раны. — Сделал, что смог. Тебе бы в госпиталь.

— Думаю, сейчас там дел невпроворот, — ответил безрадостно.

— Тоже верно, — согласился дед. — Ты сиди, я костыль принесу.

— Издеваешься⁇

— Пару дней походишь, не переломишься, — заворчал. — Так надо, чтобы рана затянулась.

Замечательно.

— Так, пора ухой заниматься, голодный, небось, — добавил Фёдор.

Показалось, что он и рад моему возвращению независимо от обстоятельств.

Я и сам соскучился по родному месту очень сильно.

Ночка выдалась беспокойной. Всадники носились у самой ограды. Фёдор предположил, что как минимум гусарский полк прошёл в сторону Владивостока. Выходил несколько раз на странные шумы и почему–то решил меня охранять. Достал–таки винтовку и возрадовался патронам. Потому что своих было только два штуки.

— Теперь можно и на медведя в тайгу, — посмеялся даже, протирая цевьё тряпкой.

— Ага, два хромых охотника, — парировал я и добавил: — а кто нашу драгоценную рыбу охранять будет?..

Утром, когда умывался на улице, заметил в зеркальце, что у меня ещё и лицо исцарапано. Да волосы приплавлены на левом виске.

Но не сильно расстроился, ведь красоваться уж не перед кем. Форму парадную выстирать осталось, да с сапогами назад вернуть, когда всё хоть немного уляжется.

Нашёл свою господскую одежду в сундуке, оставшуюся от отца. Старая, но чистая. Слегка помятая. Рубах хороших хлопковых много. Так ничего дед и не продал, хотя я наказывал.

На облагороженный пригорок доковылял за ним, где у нас смотровая. Раньше здесь была отличная беседка, где мы всей семьёй завтракали с музыкой и шикарным видом на залив. Всё нам подносили слуги, иногда сестра маленькая играла здесь на скрипке. То одна, то с учителем.

Фёдор задержался на пригорке, долго глядя в сторону моря через подзорную трубу, чем и вызвал мой интерес.

— Это ж отцова, — удивился я, рассмотрев её получше. — Думал, ты её продал.

— Да ты что, барин, — ответил с нотками обиды, продолжая смотреть. — Мне твоё наследство разбазаривать право не дано. Ох, как они зашевелились–то, одно загляденье.

Прокомментировал и мне трубу передал. Резкость перенастроил, интересная картина открывается.

Трубами небо утреннее коптя, четыре броненосца рыболовные сети с большими белыми поплавками растягивают по заливу в паре километрах от берега южнее нашей бухты. Несколько уже встали на якорь. Над ними боевой дирижабль завис. Чуть подальше через туман проявляется силуэт ещё одного воздушного судна.

Вчера двенадцать штук оргалиды, как семечки пощёлкали. Застигнутые врасплох воздушные суда успели сделать не более нескольких залпов по летающим тварям, вырвавшимся, скорее всего, из воды. Сейчас дирижабли используют для разведки. Сверху видно больше, что там под водой подкрадывается, чем с тех же сторожевых броненосцев.

— Правее бери, — раздаётся от деда. — Видишь?

Сторожевики быстроходные ловят японские шхуны. Штук пять насчитал.

— Раз к нам бегут, значит и у них беда, — предположил Фёдор.

Поместье князя Сабурова.

7 июня 1905 года по старому календарю. Среда.

Никто не примчал ко мне истребовать патроны или форму. Никаких вестей из училища. Нет до меня дела. Понимаю, раны им зализывать ещё долго.

Мехаров в небе вижу каждый день, то далеко, то близко. Один или два проносятся или уже шлейф от них в небе замечаю.

За пять дней я восстановился, к счастью, рана затянулась. Как раз возникла потребность с дедом караул ночью делить, ибо появились в округе мародёры.

С мордами наглыми и воровскими под видом обычных горожан стали лазить по оставленным господами поместьям. Хотели влезть и в наш сарай, где продукты хранятся. Но убегали, спотыкаясь, когда я с винтовкой вышел и заявил браво, как при караульной службе учат:

— Стой, стрелять буду!

Только забор нам подпортили, собаки…

Большую часть рыбы удалось продать. И в пригородных сёлах, и даже на дороге. Вроде понемногу берут, но всё разошлось за милую душу.

В основном этим занимался Фёдор. Я только помогал, и мне не зазорно было с телегой стоять. Кто знает, что молодой сударь в старой одежде, не кто иной, как целый князь. Простой люд видит по–своему.

Зато появились деньги на молоко, и даже сыр с маслом. Пусть цены и взлетели после нападения оргалидов, но соизмеримо с нашей рыбой. У солдат Фёдор ещё консервы наменял. Инструмента закупили хорошего и гвоздей. Решили забор в первую очередь обновить, подумываем и о постройке избы. Леса у меня в поместье хоть отбавляй.

— Наймём китайцев, — Фёдор всё за своё. — Напилят нам брёвен. Ух, заживём, барин.

— Да где ты там заживёшь? — Посмеиваюсь в ответ, кивая на корабли в море. — Сидеть бы нам ниже травы,