и открывает ящички золоченого бюро, и шарит там совершенно по-хозяйски. Стоящая в углу комнаты горничная лишь отвела глаза при виде этого вопиющего безобразия и не сказала ни слова.

Девочка вздрогнул — она поняла! Особняк захватили бандиты! Каким-то образом они справились с лакеями, хотя среди тех было несколько дюжих молодцов, запугали остальных слуг и теперь грабят! Девочка невольно в сомнении поглядела на куклу, словно в поисках подсказки. Разумнее всего выбраться из особняка — и даже не через ход для прислуги, где наверняка караулят, а через окно. И бежать навстречу родителям — перехватить их раньше, чем они войдут в дом. А папа уже пускай зовет городскую стражу.

Но ведь стражникам же нужно знать, сколько этих бандитов всего! И где заперли остальных слуг!

— Я буду очень осторожной. — беззвучно, одними губами шепнула девочка и стараясь ступать и вовсе бесшумно, двинулась к следующему глазку.

И поняла, что бежать навстречу родителям поздно. Они были тут — и папа, и мама. Сидели вдвоем на слишком узком диванчике — мамино пышное платье было безжалостно скомкано и торчало волнами, которые отец время от времени в раздражении прихлопывал ладонью.

Вот и сейчас — с ненавистью глядя на хоть и не старого, но обрюзглого господина, похожего на выбившегося из низов чиновника, он придавил упругие кружева и процедил сквозь зубы:

— Вам это с рук не сойдет!

— Угрожаете, монсьер? Герцогу? Или самим их величествам? — обрюзглый склонил гладко зализанную голову к плечу — к глазку он стоял вполоборота и девочке отлично видны были его оттопыренные уши и крохотная, с сентаво размером, лысинка на макушке. — Нужно ли еще подтверждение вашей измены?

Мама глухо вскрикнула и обхватила отца обеими руками за ладонь. Но тот нетерпеливо вырвал руку.

— Нужно, ох как нужно, потому что я угрожаю вам, Арно, а вы уж никак не герцог и тем более не его величество! Вы и дворянин-то весьма сомнительный — дворянин не стал бы участвовать в обыске! И когда вы ничего не найдете… я сотру вас в порошок!

— Ищите! Ищите лучше! Доказательства должны быть здесь! — взвизгнул обрюзглый сьер, потряхивая вислыми, как у будко-дога, щеками.

— Так точно! — почтительно отозвался один из неприятных мышастых человечков, и подстегнутый окриком, торопливо, одну за другой принялся переворачивать вверх дном вазы на камине. Из самого камина уже торчали ноги в поношенных башмаках — его товарищ осматривал трубу.

— Вы еще и болван! Неужели не ясно, что если бы… повторяю, если бы, а то с вас станется объявить мои слова признанием… Я и впрямь был изменником, у меня хватило бы ума не держать в наемном доме доказательства измены! И уж точно достало бы соображения не хранить их в нижней гостиной, где кто только не бывает! От слуг и гостей до вот… шпиков Тайной Службы! — фыркнул отец.

«Тайная Служба? Так это не разбойники?» — подумала девочка и стиснула куклу сильнее. О Тайной Службе она знала лишь, что они ловят плохих людей, желающих причинить вред Овернии и самому королю, но что сами… сами они тоже люди не вовсе порядочные. Из тех, с которыми сьёретте из благородной семьи не следует даже здороваться.

Обыскивающий трубу тáйник с кряхтением выполз из камина — сперва оттуда появился объемистый зад с оттопыренными фалдами камзола, а потом и весь тáйник, запыленный и всклокоченный. Огляделся по сторонам и под новый окрик начальника направился к розовому декоративному столику с позолотой. Протянул измазанные золой пальцы — девочка видела, как мама брезгливо поморщилась — ухватил золоченую ручку единственного ящичка. Дернул… столик пошатнулся на тонких гнутых ножках. Дернул еще. Ящичек шевельнулся, но не открылся, будто что-то мешало.

— А ну-ка, ну-ка… — заинтересовался обрюзглый, кончиками пухлых пальцев пытаясь подцепить выглядывающий из щели клочок бумаги.

Отец лишь презрительно фыркнул. Обрюзглый тоже потянул ящик — тот держался. Отстранил измазанного в золе тáйника и принялся дергать уже изо всей силы. Наконец, схватил несчастный столик, накренил и с силой принялся трясти.

Щелкнуло, стукнуло… и ящик с грохотом вывалился на пол. Вычурная ручка отлетела. Неслышно замерший в углу комнаты дворецкий скроил трагическую физиономию, но не издал ни звука.

Обрюзглый отшвырнул столик в сторону — снова грохот — и кинулся к ящику. И с дикарским рычанием принялся выковыривать застрявший в ящике бумажный пакет. Безжалостно скрученный и чуть не вдвое согнутый.

— Вы его еще погрызите! — насмешливо бросил отец, но в голосе его проскользнула… даже не тревога, а лишь ее тень.

Обертка пакета затрещала под пальцами, обрюзглый принялся нетерпеливо листать сшитую вручную тетрадь — точно такую, как сама девочка шила для занятий чистописанием с гувернанткой.

Страницы тетради потрескивали, едва не разлетаясь в клочья… И наконец, обрюзглый поднял голову — на пухлых губах его играла победная улыбка:

— Может, у вас не так много ума и соображения, как вы полагаете… сьер изменник! — торжествующе пропел он и помахал тетрадью у отца перед носом. — Взять их! Арестовать! Обоих! Жена наверняка все знала!

— Дорогой… — пролепетала мама, переводя на отца потерянный взгляд.

— Что вы себе позволяете, Арно! — отец вскочил. — Не знаю, чем вы там размахиваете, но совершенно точно знаю, что я не изменник. Никакого заговора не готовил, а значит, что бы это ни было — вы сами его и подбросили! — он обвиняюще ткнул пальцем в сторону тетради. — Вы… или ваш хозяин! Ни один здравомыслящий человек не поверит…

— Чему верить, чему нет — решит королевский суд! А пока что у меня достаточно оснований, чтобы отправить вас обоих в Дагонову башню! Там разберутся!

Девочка судорожно вздрогнула — о Дагоновой башне кухарка рассказывали жуткие истории: с дикими криками из подвалов, призраками казненных, пляшущими по ночам на зубцах, и катающимися по коридорам отрубленными головами. А гувернантка говорила, что это бредни невежественной черни, а в Дагонову башню сажают плохих людей, злоумышляющих против нашего благородного короля и его Совета. Значит, папу с мамой туда никак посадить не могут!

— Взять их! — провизжал обрюзглый.

Люди в мышастых сюртуках прекратили потрошить шкафы… и двинулись к маме с папой.

— Д-дорогой… — дрогнувшим голосом сказала мама, со смесью страха и недоверия глядя на то, как один из мышастых кольцами стряхивает намотанную на запястье веревку. Делал он это даже с шиком, явно наслаждаясь выражением ужаса на лице матери.

— Не волнуйся, дорогая, они не посмеют прикоснуться к благородной сьере. — обнимая пальцами ее ладонь, сказал отец.

Мышастый с веревкой тягуче усмехнулся… демонстративно подергал веревку, проверяя крепость, и растянув ее перед мамой, отрывисто скомандовал: