Они поднимались по нешироким улицам, косо вившимся вокругхолма. Невысокие каменные дома, чистая мостовая, вымощенная тесаным, камнем.Из-под ворот вслед им лениво побрехивали собаки.

– Я-то думал, тебе устроят триумфальную встречу, –сказал Сварог. – С цветами и трубами.

– Глупость какая, – отмахнулась Грайне. –Дела говорят сами за себя. Завтра все и так будут знать.

– Даже без свиты ходишь…

– Если царица ходит ночью одна по своему городу – этокое-что о городе говорит…

– Логично, – сказал Сварог. – Буду где-нибудькоролем – учту.

– Ты-то? – фыркнула Грайне.

– А что? Есть, знаешь ли, любопытное пророчество. Какна меня скроено и шито.

– Ну-ну… – не поверила спутница ни единому слову,самоуверенная, как ребенок. Очаровательный ребенок.

Она потянула тяжелое кованое кольцо, открыла калитку рядом свысокими воротами. Сварог вошел следом за ней на широкий мощеный двор,освещенный несколькими факелами. Со всех сторон выскочили поджарые мохнатыесобаки, узнали хозяйку и отчаянно замахали хвостами, набежали слуги сослужанками, низко кланяясь. Грайне прошла меж ними с неизвестно откудавзявшейся величавостью. Сварог поспешил следом, косясь на любопытных собак, взявшихсяего обнюхивать, чувствуя себя весьма неловко и глупо. Жаль, не было с нимхелльстадского щенка, он бы мигом надрал хвосты здешним «доберманам» и«ризеншнауцерам». Да женского визгу добился бы, как добивается аплодисментовхороший бас в оперном театре. Может, и с ожившими камнями щенок нашел бы способсовладать… Но нет, сгинул щен вместе со славной командой «Божьего любимчика»…

Это, конечно, оказался не Версаль, где Сварог и не бывал,признаться, но сомневаться, что он попал во дворец, не приходилось – гобеленына стенах, сплошь батальные, вазы с цветами, мозаичные полы, даже высокиезеркала кое-где попадались. Коридоры, правда, узковаты, а потолки в вековойкопоти из-за многочисленных светильников, зато там, куда дотягивается женскаярука, чистота и порядок. Прямо-таки образцовый. Как в казармах дивизии имениДзержинского.

– Ну? – спросил Сварог, когда она остановиласьперед дверью с полукруглым верхом, украшенной то ли золотыми, то липозолоченными бляшками и полосами. – Где тут мое законное место? Наковрике у порога?

– Здесь твое место. – Грайне, взяв его за рукав,втолкнула внутрь. – На коврике у порога будет жить твой мохнатый нахал. Адля тебя найдется занятие и внутри.

Она за шиворот вытащила Караха из капюшона, бесцеремоннокинула на коврик и захлопнула дверь у него перед носом. Повернулась к Сварогу,уже не величавая, а откровенно веселая и нетерпеливая:

– Значит, решил, что я всегда сдаюсь первой?

Конечно, это был не Рим. Хотя бы потому, что холмовоказалось не семь, а всего четыре, сплошь застроенных каменными домами,окруженными ухоженными садиками, – и множество домиков, уже деревянных,разбросано вокруг холмов. На холмах жили амазонки с челядью и самые уважаемыеремесленники – корабельщики и оружейных дел мастера.

В домах на равнине обитали пастухи, пахари и ремесленникирангом пониже. Гребцы, самые бесправные в здешней иерархии, обитали в портовыхказармах. В городе пахло рыбой и пряностями, но запах был невероятно приятен.

Прошло четыре дня. Сварог, предельно занятый лишь ночами, всветлое время суток только и делал, что слонялся по Коргалу да выспрашивалдворцовую прислугу о порядках, деталях и установлениях. Порядки особойсложностью не отличались – пастухи пасли, пахари пахали, ремесленникимастерили. Все они были мужчины. На долю женщин из знатных семей выпало занятиеблагороднее – война и оружейное ремесло (был, правда, и мужской военный отряд,но к нему амазонки относились примерно так, как спецназовцы к стройбату).Новорожденных мальчиков здесь, вопреки Гомеру, со скалы не бросали, но ониавтоматически становились людьми второго сорта, лишенными всех прав, кромеобязанностей. Даже имуществом они могли владеть, лишь пока обитали одни. Едва вдомике последнего гончара появлялась женщина – пусть пришедшая из материнскогодома в одной рогожке, а все нажитое мужик сколотил своим горбом, – онаавтоматически становилась полновластной хозяйкой. Ничего похожего на религиюСварог не заметил. Рядом с дворцом царицы стоял небольшой храм, но та, кому тампоклонялись, была не богиней, а какой-то древней владычицей, прославленнойвыдающимися деяниями в незапамятные времена. Да и сами «религиозные» процедурыбыли крайне необременительными. Никаких жертвоприношений, никакогосамобичевания и прочих членовредительских выходок, долгих молитв и сложныхритуалов по отпусканию грехов. Исповедь скорее уж напоминала отчет опроделанной работе. Женщина входит в храм, отыскивает незанятую в этот моментсвященнослужительницу, кратенько докладывает о том, что считает важным, иотбывает восвояси. Причем должность священнослужительницы – выборная, разве чтомужиков в храм не пускали. Сварог, например, не уставал наблюдать терпеливыйкруг из оставленных у дверей супругов. Такая вот чисто женская рациональность.

Сварог задумчиво смотрел вниз с верхнего балкона дворца.Холм, где стоял дворец, был самым высоким из четырех, а дворец – самым высокимзданием. Так что открывался живописнейший вид на много лиг вокруг – зеленыелеса, желтые поля, порт, река, дорога. И двойное кольцо маргов. Сотни тринедвижных буро-коричневых округлых валунов словно бы опоясали магическим кругомхолмы и поселения, порт и пашни. Только пастбища оказались снаружи – но и тампоявлялись марги, патрулируя по одному или по двое. Должно быть, такиепредосторожности приняты против какого-то внешнего врага.

«А я ведь в Ямурлаке мимо них несколько раз проезжал, –с запоздалой злостью подумал Сварог. – Мог и врезать топором по темечку,знать бы раньше… Что им не сиделось в море?» Служанки рассказали, что марги,выйдя некогда на сушу, господствовали в былые времена, но теперь вымирали,сохранившись в отдаленных уголках Сильваны. Что самое интересное – этизагадочные создания обладали разумом и своим языком, но только в Коргале сохранилосьдревнее умение беседовать с ними, приручать и дрессировать. Да и здесь обладалитаким даром немногие посвященные вроде Грайне.

Литографическое в общем и целом любопытство Сварога было вконце концов удовлетворено. Пора, как говорится, и честь знать. Но даже невыброси он всепоражающий топор, шансов покинуть этот излишне гостеприимныйприют у него было не много.

У Сварога остался один путь к освобождению – рискнуть ивыпустить из бутылки джинна. Но для этого, понятно, требовалось уединение –чтобы хватило времени найти с джинном общий язык, пока не поднялся всеобщийпереполох. А уединиться не удавалось. В любой миг могли ввалиться слуги, водворце не было запиравшихся изнутри комнат и чердаков. Оставалось дожидаться,когда Грайне отправится в очередной набег, а ее покои останутся в полномраспоряжении Сварога. Можно бы рискнуть и откупорить джинна прямо на балконе –но Сварогу отчего-то ужасно хотелось уйти эффектно и не спеша,продемонстрировав во всей красе пресловутое мужское превосходство. Как-никакджинн тоже мужского рода…