Тем более что уклад здешней нехитрой жизни не то чтобынравился, но вызывал уважение. Во-первых, невиданная доселе тяга к чистоте ипорядку. Только специфических запаха и нарядов не хватало, чтобы Сварогподумал, будто он не в тридевятом царстве, а в санатории для высокопоставленныхофицеров.

Да, запахи здесь были другие. Женщины – всегда женщины –обожали цветы. И из садиков струился дурманящий дух жасмина, на клумбахпокачивали под дуновением ветерка пышными бутонами георгины и нарциссы. Сквозьограды выбирались на улицу любопытные флоксы и гладиолусы.

И не было такой клумбы, которую не венчал бы розовый куст.Алые розы, чайные розы, белые розы и даже черные…

А в самом дворце не было вазы, в которой не благоухали быбукеты: фиалки, гвоздики, настурции, лилии и тьма других цветов, названиякоторых Сварог не знал по необразованности.

В общем, жилось Сварогу здесь неплохо. Поначалу он решил,что каждая здешняя юбка будет хихикать ему вслед, но то, что ему самомуказалось издевкой над привычным патриархатом, для местных баб было привычнымстарозаветным укладом. Королевские слуги не фыркают вслед очередной фаворитке,от которой можно схлопотать даже больше неприятностей, чем от самого короля.Так и здесь. К Сварогу относились даже с некоторым почтением – насколько можноиспытывать почтение к индивидууму второго сорта, будь он хоть трижды лар.

Карах, напротив, ныл, скулил и плакался – домовые чужаков нежаловали, яростно защищая обжитое местечко, так что пришельцу в первую же ночькрепко досталось от местных, и Грайне пришлось поселить его в шкафу в своейспальне, с помощью какого-то ритуала обезопасив шкаф от законных обитателейдворца. Однако те, разобидевшись, всячески пакостили, дразнили по ночам собак,ломали цветы в вазах, ухали под дверью, прятали вещи Сварога. Карах, коего малозаботило эффектное утверждение извечного мужского превосходства, слезно умолялСварога побыстрее выпустить джинна и почти уже уговорил. Вот и сейчас Сварогубрался на балкон, спасаясь от очередной порции жалоб и уговоров. Грайнеспозаранку ушла к оружейницам, она втихомолку готовила что-то грандиозное,пообещав Сварогу обязательно посоветоваться с ним, когда все будет готово.Насколько он понял из туманных недомолвок, она собиралась немножко завоеватьсоседей, а тех трудно было запугать маргами – потому что у них имеется что-тосвое, столь же мощное и эффективное, чего у Грайне не имелось.

За спиной деликатно кашлянули. Он обернулся – у перил стоялахорошенькая служаночка, уже не раз опалявшая его довольно откровеннымивзглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно. Сварог решил поначалу, чтонастырная девчонка вновь взялась за свое, нахмурился, но она заторопилась:

– К вам гость пришел, в голубой комнате сидит…

– Что еще за гость? – искренне удивилсяСварог. – Ты пуговки-то верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит…

Егоза засмеялась:

– Ох и трусы же вы, мужчины…

– Помолчи, отчаянная, – сказал Сварог. – Такчто там за гость?

– Друг одной благородной воительницы. Между прочим,будет посмелее некоторых… В голубой комнате сидит. Вина попросил и васдожидается. Пока вас искали, кувшин допил.

– Наш человек… – сказал Сварог, уворачиваясь отнее в узком коридоре – так и норовила задеть бедром.

Голубая комната была прозвана так за старинную голубуюобивку в бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы,взятые в качестве трофея бабушкой Грайне в каких-то отдаленных краях.

В вазах нашли пристанище огромные даже не букеты, а охапкиирисов. Фиолетовых, белоснежных и голубых, как утро солнечного дня. Пустьредко, но в охапках можно было углядеть и вишневого цвета бутоны.

Сварог и не подозревал, что такие ирисы бывают. Про себяСварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз попивал тамвинцо, глубокомысленно размышляя: «Если это Израиль, то я, стало быть… Лэ хаим,бояре!»

За столом в Израиле сидел худощавый молодой человек летдвадцати пяти. Длинные светлые волосы, каким позавидовала бы не одна красотка,падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное – узкое, ястребиное,обветренное. Если бы в петлице молодого человека красовалась не оранжеваямаргаритка, а красная гвоздика, он сошел бы за простого франта началадвадцатого века, ухлестывателя за богатыми вдовами и волочильщика за неопытнымидевицами. А так цветок всего лишь подчеркивал веселость незнакомца. Стоя вполумраке глубокого дверного проема, Сварог приглядывался к незнакомцу. Нарядопределенно таларского покроя, дворянский, на пальцах поблескивают двасамоцветных перстня.

– Начал второй кувшин, – жизнерадостно сообщилмолодой человек. – Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, тамлучшее во всем Коргале вино. – Сварог вышел на свет, незнакомец дажепривстал от удивления: – Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?

– Да, мать вашу! – невольно взвыл Сварог. – Итут достали… И не он, понятно? Я – граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вамобъясню этот курьез природы… Вы с Талара, надо полагать?

– Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и не граф –видите ли, батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства. Когда мы сним виделись последний раз, он собирался послать верхового за нотариусом… Такчто, вполне возможно, я уже простой дворянин без графской короны в гербе.

– Вы из каких мест? – Сварогу было интересно –правильно ли он по платью Леверлина угадал причастность того к Талару.

– Из Ронеро. Ремиденум, – сказал новый знакомый стаким апломбом, словно это загадочное слово значило не меньше, чем земное слово«Голливуд».

– Это что такое? Город?

– Странно вы шутите, – пожал плечамиЛеверлин. – Нет, серьезно не знаете? Неужели образование на небесах стольплохо поставлено? Ремиденум, о собрат мой по несчастью, – это университетв Равене, старейшее на Харуме учебное заведение. Прославленное не только своейдревностью и научными достижениями, но еще, замечу с гордостью, и благодаряподвигам его студентов в тех областях, что мало общего имеют с изучениемпремудрых наук… Если попадете в Ремиденум, не заикайтесь, что сроду о нем неслыхивали, – из дуэлей не выпутаетесь…

– Учту, – сказал Сварог. – Значит, вас тоже…

– Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулятьупорные слухи о распахнувшихся Воротах и странных пиратках, я по непоседливостисвоей решил проверить все самолично. Нанял кораблик – и поймал приключение насвою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать… Мне эта идиллия уженачинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но отсюда не убежать. Яс ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь… – Однако, судя подовольной физиономии, граф Грелор не очень-то тяготился свалившимися на егоголову неудобствами.

– Это ужасно, – согласился Сварог. – Но я какраз обдумываю побег, и есть определенные шансы…