После своих палитесов, массажей, косметологов или любой другой дряни, Гвен становится не самой наблюдательной. Зависает перед зеркалом, стараясь понять, изменилось ли в лучшую сторону что-то в ее лице или фигуре.

Будто сорок минут или два укола могут за раз снять десять лет жизни!

Ну, только если вместе с кожей.

Питер злится на Гвен. Но не очень. Несмотря на то, что облажалась, жена сейчас покорно бегает вокруг него, стараясь угодить и полностью признавая свою ошибку.

Питер не монстр.

Он знает, что ошибаются все. И если человек понимает ошибку – он не станет зря наказывать. Осознание ошибки – уже половина пути к ее исправлению.

Питер залетает в комнату Нейта. Она открыта и, как и у Нары, совершенно пуста. Он не встретил парня и в доме пока что, хотя тот обычно вечно мешается под ногами.

У Питера начинают закрадываться смутные подозрения.

Он помнит, как этот мерзавец раскрыл свой рот утром. Как не с первого раза согласился передать про отравление Нары. Он видел бунт в его глазах. Видел несогласие.

Пацан молчал, но Питер знает, что он был не согласен с ним утром. Он был взвинчен. Он почти что сказал ему об этом.

А теперь нет Нары.. и этого сукина сына.

Мозаика складывается с поразительной скоростью.

Резко развернувшись к Гвен, застывшей в дверном проеме, Питер рявкает:

– Проверь дома ли пацан. И проверь его обувь – вся ли на месте.

Гвен, покорно кивнув, семенит на первый этаж, а Питер тем делом переходит к комнате Джейзи. В отличии от двух предыдущих – ручка у этой приятно скрипит.

Питеру нравится этот скрип.

Он означает, что дверь заперта. А значит внутри кто-то есть.

Питер начинает долбать, но уже на третьем стуке щелкает замок и дверь открывается. Его взгляду предстает падчерица, с робостью и некоторой растерянностью глядящая на него снизу вверх.

Оно понятно. Он редко заявляется к ней в комнату.

Резко распахнув дверь до конца, Питер заносится внутрь, оглядывая остальное помещение. Может, они все втроем играют тут в двадцать одно? Или еще во что?

Но нет.

Кроме Джейзи, теперь уже испуганно на него взирающей, в комнате никого нет. Но не успевает он задать падчерице и единого вопроса, как в дверном проеме появляется Гвен. На ее лице озабоченность:

– Нейта дома нет. Его любимых кроссовок тоже.

Ну все понятно.

Питеру все понятно. Этот чертов засранец, не смирившись с тем, что видел утром (или сочтя верное наказание несправедливым) пришел со школы и подговорил Нару. Его девочку, которая уже усвоила урок и стала покладистой – он вновь потрепал против шерсти. Питер буквально слышит, как Нейт говорит, что ее нельзя наказывать, нельзя бить, что это неправильно, а наказание незаслуженно.

В итоге, он стирает все труды Питера.

Он уговаривает Нару слинять без спроса, пока Гвен удрала в свой чертов спортклуб, чтобы теперь наказать в ответ самого Питера. Это он считает справедливым. Возможно, даже забавным. И Нара, уже забывшая о преподнесенном с утра уроке, конечно же, соглашается.

Это все Нейт.

Сукин сын. Чертово отродье этого ублюдка Джека. Весь в папашу.

Ну ничего.

Он и его научит. Он всех их научит, мать твою.

Сразу, как только найдет.

Его ледяной, буквально рассекающий воздух, точно клинком, взгляд – переходит обратно на Джейзи:

– Где они?

В голосе столько стали, столько ярости и ненависти, сочащейся из всех пор Питера сейчас, что Джейзи бледнеет от страха. Питеру это нравится. Это хорошо.

В страхе люди обычно всегда говорят правду.

– Я.. я не знаю – она беспомощно озирается на мать.

– На меня смотри! – рычит Питер, сделав еще шаг к ней – я тебя спрашиваю. Где они?

– Я не знаю.. правда.. – голос девчонки начинает дрожать, точно она готова вот-вот разрыдаться – он, когда приходил..

Питер резко вскидывает руку, чтобы упереться в косяк справа от нее – а Джейзи судорожно жмурится и сжимается, точно в ожидании удара.

– Когда он приходил? – продолжает Питер – и что было. И учти девочка, лучше тебе не покрывать братца, иначе тебя постигнет его участь.

– Я не прикрываю.. – первая слеза катится по ее щеке, но Питера это не трогает – правда.. он приходил, как только мама ушла.. немного странно себя вел.. но потом ушел..

– Куда ушел?! – ревет, точно дикий медведь, Питер – не вынуждай меня спрашивать дважды!

– Я не знаю! – теперь Джейзи уже взахлеб рыдает, испуганно прикрыв лицо руками – клянусь! Правда не знаю.. он пришел.. и.. – всхлип – потом ушел.. Потом, где-то через час хлопнула входная дверь.. и..

– И ты дала им уйти!??

Питер хватает ее за плечи и Джейзи визжит от страха.

Гвен молча стоит в дверном проеме, никак не реагируя и не вмешиваясь в ситуацию.

Питер принимается трясти девчонку:

– Ты дала им уйти?!!

– Я не знала – ревет она – я не знала, что нельзя.. мама ничего не сказала, а сейчас ведь не ночь.. днем всегда можно было уходить.. я не знала..

– Да что ты вообще тогда знала!? Про Нейта не знаешь, куда ушли не знаешь, что им нельзя было – не знаешь! Каким хером ты вообще была занята?!

– Сидела с Эби.

– Черт возьми! – Питер расцепляет пальцы и Джейзи, точно мешок картошки, едва ли не падает на пол – девчонка опять станет мацать все зеркала в доме, до которых достает, как всегда после общения с тобой!

– Я.. – Джейзи запинается, скукожившись под взглядом и жестикуляцией Питера, и уперевшись спиной в стену, подальше от него – я.. все вытру..

– Конечно вытрешь! – обрушивается он – Каждый чертов детский след! На каждом зеркале этого сраного дома!

Питер тяжело дышит, но пытается успокоиться.

Чтобы соображать, нужен холодный рассудок. А чтобы их найти – нужно соображать. Значит, нужно успокоиться.

Он еще успеет их наказать за все это.

За то что эти щенки сговорились потрепать ему нервы. Особенно этот чертов Райтсон. Питер точно знает, что это он причина его вечерней мигрени.

Девчонка ему больше неинтересна. Она ничего не знает – теперь он в этом уверен.

Переводит взгляд на жену:

– Я найду их.

– Конечно – тут же соглашается она.

– И твой щенок получит за то, что подговорил мою дочь против меня. Он свое получит, Гвен, и ты не посмеешь вмешаться.

Гвен молчит, уперев взгляд в пол.

–Ты поняла меня? – рявкает он так, что та вздрагивает.

Наконец, отвечает:

– Да.

– Отлично. Первым делом позвоню копам.

– Не думаю, что это хорошая