идея, милый.

Питер суживает глаза, начиная подозревать, что теперь Гвен решила мешать его поискам, но та быстро объясняется:

– Что о нас подумают? Хочешь, чтобы уже завтра все судачили, что мы не знаем, где наши собственные дети?

Питер тяжело вздыхает, уперев руки в бедра. Полиция – самый быстрый вариант, но Гвен права – это бросит на них тень. В нормальных семьях родители всегда знают, где находятся их дети.

В нормальных семьях дети не сбегают от родителей.

Но как он найдет их без полиции?

Питер сжимает руки в кулаки, словно пытаясь физически подавить собственную ярость.

Они очень об этом пожалеют.

Глава 12

Я вытираю остатки слез первой футболкой, что попалась мне под руку. Никогда не имела привычки держать какие-то салфетки или платки под рукой. Зря, с появлением Питера они стали необходимостью.

Когда он появился в дверях комнаты, я сначала была просто выбита из колеи. Он очень редко приходил, но если вдруг заглядывал – это означало что-то плохое. Просто так отчим никогда не поднимался на второй этаж (называя его «детский этажом» или «этажом детей»), только если не к Эби.

Но комната Эби не лежит через мою, так что здесь явно был не тот случай.

И подготовиться к такому сложно, даже если знаешь заранее. А если тебя застают врасплох – пиши пропало.

А потом он начал орать.

Кричать.

Махать руками и дергать меня, больно вцепляясь пальцами в плечи.

Я рыдала не потому, что мне было грустно. Или что я такая ранимая девочка, чутко воспринимающая скандалы в семье.

Нет.

Я рыдала от страха. Животный ужас.

Я не знала, чего ждать в следующую секунду. С равной вероятностью Питер мог как выбежать из комнаты, так и вмазать мне одним из своих известных ударов, не оставляющих следов.

И самое страшное – я не знала, что именно из этого произойдет.

Каждый взмах руки, каждый новый крик, каждый новый жест – я сжималась, точно пружина, и в итоге дикий ужас просто вылился в слезы. Наверное, это какая-та защитная реакция, я в этом не соображаю.

Мне просто было дико страшно.

Мама ничего не делала.

Я рыдала.

И выдала брата.

Хотя, сложно назвать то, что я рассказала, словом «выдала». Я толком ничего и не знаю. Он поднялся, вел себя странно, вышел. Через час хлопнула входная дверь. Я даже не знала, один человек вышел или несколько. И кто это.

Это могла быть даже пришедшая мама, ведь дверь одинаково хлопает как на вход, так и на выход.

Да даже если бы это и была информация, которого его выдавала – я бы все равно ее сказала. Это точно. Не потому, что я хочу зла Нейту – а потому что не хочу его себе.

Скажу я или не скажу – это никак не повлияет на скорость поисков Питером. Он его найдет. Это точно. В этом нет сомнений. Только если будет встречать от кого-либо сопротивление – лишь заглотнет это как повод отлупить, дабы хоть немного выпустить злость.

А я не хочу получать, если есть выбор. Чтобы не сделал Нейт – он прекрасно знал, какие могут быть последствия. Как и все мы.

Единственное, я не согласна с мнением отчима в том, что это он подговорил Нару куда-то бежать. Думаю, и Питер сам не до конца верит в это – но очень хочет поверить. Куда приятнее думать, что твою прекрасную, невинную дочь сговорил на какую-то пакость пасынок, чем принять ко вниманию, что она сама, вероятнее, их обоих в это вовлекла.

Я не знаю даже подробностей. Просто, как поняла, Нейт с Нарой куда-то сбежали. Сбежали из дома или сбежали на вечер – непонятно. Мне просто страшно, что будет, когда Питер их найдет.

Пусть бы он искал их дольше.

Пусть бы успел немного остыть.

Я давно не видела его в таком припадке. Боюсь представить, что будет брату, если отчим, уверовавший, что во главе его проблем стоит Нейт, найдет того раньше, чем разум возобладает над яростью.

А Питер не из тех, кто легко остывает.

В какой-то момент я нахожусь в таком ужасе (за себя и за брата), что почти решаюсь позвонить папе. Рассказать, что произошло. Рассказать, чем это грозит Нейту. Рассказать, как мне дико страшно. Попросить что-нибудь с этим сделать.

Если позвонить папе, он поможет.

Уверена, уже через полчаса он будет здесь. Вполне возможно, они с Питером очень сильно подерутся. После чего отец заберет меня и гораздо быстрее отчима, пробив по своим каналам, найдет Нейта. А может, просто-напросто свяжется с ним по мобильнику. В отличии от Питера – папе брат точно ответит.

Проблема лишь одна – но очень существенная.

Он поможет нам.

Но не маме. Отчасти, потому что она ему давно не сдалась. Отчасти, потому что мама и сама не дала бы себе помочь.

А едва мама с Питером останется дома сама – ее ждет то, что предназначалось Нейту. Причин найдется куча. И то, что она воспитала ублюдочного сына, который подговорил его дочь. И то, что она воспитала ублюдочную дочку, которая вынесла сор из избы и настучала обо всем своему папочке, вовлекая посторонних в семейные проблемы.

Причин будет много.

И каждая будет сопровождаться уроком.

Чтобы мама делала (или не делала – как сегодня), я ее люблю. Она хорошая, просто сама запуталась. Я помню, как она играла с нами в детстве. Как, пока не рехнулась на молодости, все время сдруживала нас с Нейтом и учила быть «друг за друга горой». Как она пекла вкусные печенья, хотя у нас была кухарка, и рассказывала пусть и вечно повторяющиеся, но интересные сказки.

Я не хочу, что из-за меня потом пострадала она.

В конце концов, ни она, ни я на это не подписывались. Нейт сам это сделал. Он один знал, на что идет. И пошел. Значит, последствия показались ему допустимыми.

Будет несправедливо заставлять ради него страдать маму.

К тому же – разве впервой?

Надо просто вдохнуть и выдохнуть. Такие склоки постоянны. И лупит нас Питер постоянно. И орет.

Просто это случилось неожиданно. Слишком.

Вот я и запереживала.

Решив себя немного отвлечь, я подхожу к зеркалу и дышу на него. Едва появляется достаточное пространство, говорю:

– Привет.

Голос гортанный из-за заложенного носа. Пытаюсь втянуть в себя, но это словно каменная стена. Надо будет закапать капли, но это все потом. Жду, пока на зеркале