В общем, тяжким было бремя любопытства. Не вынес его мойприхожанин.

Но давайте, гражданин следователь, вернемся к началу нашегоразговора. Почему церковь считает самоубийство грехом чудовищным? Потому чтожизнь наша принадлежит не нам, а Творцу, хотя свободны мы по Его воленастолько, что и сами себя убиваем и поднимаем руку на ближнего и в корысти, ив беспечности, и в безумии.

Мы висим, подобно плодам, на ветвях бессмертного древа, переживцветение и завязь, наливаемся, зреем, трепетно ждем часа радостной спелости иприкосновения руки Сотворившего нас. Ждем часа своего. Но как нелеп был бы, нанаш взгляд, плод дерева, если представить его на мгновенье наделенным даромсамосознания и свободной воли, как нелеп был бы плод, упавший по собственномупроизволу до срока, до часа своего с ветви бессмертного древа, плод,продолжающий участвовать в круге и в обороте сил жизни, но не возрадовавшийХозяина в осеннее плодоносие!

Так и мы, употребив не во благо сознание и волю, лишая жизнисебя и других, не только не способствуем промыслу Творца, цели которого довремени нам познать не дано, но и умножаем силы зла и бездушия.

Не может так быть, чтобы ветер не сбивал с Древа плоды,чтобы не побивал их град, не может так быть, чтобы не выклевывали ядра ихптицы, не может не быть поражена часть плодов червоточиной, не может не грозитьплодам тень разбоя, но выстоит Древо, и собраны будут плоды на радостьВзрастившему их и на умножение Бытия во Вселенной. Не мы, гражданинследователь, хозяева своей жизни. Нам доверен Творцом этот волшебный дар, ичувство полной благодарности за него во все времена, несмотря ни на какиеиспытания, ощущается душой человеческой как высшее, единственное, полноеСчастье. Все остальное – меньше жизни. Покушающийся на нее теряет дар и убиваетдушу. Вы – палач. Но вы и тысячи вам подобных, губя одного, губя тысячи,не изведете жизни. Ликвидируя священника, крестьянина, поэта, повествователя,музыканта, ученого или развращая и уничтожая дар Божий, не убьете ни слова, низвука, ни радуги многоцветной. Вы – слуга Сатаны и не снизойдет на вас вовекудовлетворения и довольства трудом и жизнью. Ибо труд ваш напрасен, а жизньбездушна, как бы ни ухищрялся Дьявол, придавая ей видимость смысла,провозглашая заведомо недостижимые цели и оправдывая тщету черных дел…

Так, так, говорю, Франц, чудесно ты шпаришь, здорово чешешь,говорю, Властимил, хорошо излагаешь Митенька, славно трекаешь, Ионас! Тут,говоришь, предел и разгадка? А откуда ты знаешь, что за тем пределом? Жаль, немогу я вырвать показаний по этому делу у твоего прихожанина и у казненных мноюПонятьева, Влачкова, Гутмана, Гуревича, Исматуллина, Лациса, Думбяна и прочих.Жаль! Вдруг за тем пределом покой вечной жизни? Значит, они благодарны должныбыть не Богу твоему, обрекшему их на тупое мельтешение в кровавых жерновахсоветской власти, а мне – палачу, – избавившему бывших палачей от чернойработы. Но если же я угробил невинную душу, значит, я всего лишь ускорил ееотвал из этого проклятого вредного цеха, который ты называешь жизнью, в зонувечного отдыха трудящихся Советского Союза? Выходит, так? И невинная душа ещеспасибо должна мне сказать за то, что я снял с нее ответственность за грешныемыслишки о досрочном освобождении от невыносимо трудного существования наземле!

Понял, говорю, Август? Ну, так что за тем пределом? Пустотаили вечно-зеленые нивы и бесконечная гармония? Сам ты туда, Богомил,заглядывал? Может, ты, Винцас, доверенное лицо и хранитель Откровения? Какаятакая за тем пределом разгадка? Абсолютная ясность того, что Дух бессмертен? Непотому ли ты так клеймишь самоубийц, что они, так сказать, первопроходчики,пионеры, авангард человечества, безумно храбро переступающие за предел, иединственно, что не в их силах, так это ликующе возопить оттуда оставшимся:«Эй, братцы-кролики, тут просто замечательно, айда за нами, чего зря ишачить?»И я убежден, что, заполучив гарантию бессмертия и услышав личные свидетельстваотбывших на тот свет – романтиков риска и поиска, люди, как леминги, стадамипобегут топиться. Посыпятся из окон, словно яблочки с крепко тряханутойяблоньки. Прервут, улегшись на рельсы, работу транспорта. Сокровища будутотдавать за веревку, нож, яд и пулю. А мы, палачи, станем миллионерами,хозяевами, спасителями… И работы у нас, почитаемой народом, будет невпроворот.Преждевременная, Збигнев, смерть станет наградой за труд и одновременноосвобождением от него. Пытающихся прошмыгнуть в бессмертие на шармачка мы будемпринудительно возвращать к жизни. Мы превратим города и веси в реанимационныеотделения с самой совершенной аппаратурой, использующей последние достижениянаучной мысли – верной нашей служанки, преданной нашей помощницы… Должностныхлиц, злоупотребивших служебным положением, коррумпированных негодяев, протекционерови прочих блатюков Всемирной организации Смерти (ВОС), выдававших пропуска вкрематории, мы будем беспощадно осуждать на жизнь, иногда на две и на три. Начетыре – было бы слишком жестоким наказанием и нарушением Декларации правчеловека. Героя труда, выполнившего пять дневных заданий, выдавшего на горалишних пару тонн, продавшего государству дополнительно сотню пудов хлеба,досрочно выполнившего, возведшего, открывшего, увеличившего, поставившего,добурившего, наездившего, налетавшего, поймавшего, расследоеавшего, сыгравшего,смонтировавшего, доказавшего, сменившего, посадившего, спилившего, сочинившего,нарисовавшего и прыгнувшего, мы торжественно проводим на заслуженный отдых. Мыпостроим воспитание детей на принципах, компрометирующих Жизнь и Свободу –драгоценные дары вашего Творца, Андрей Георгиевич, и основные препятствия напути достижения нашей основной цели. Мы выведем в конце концов поколение людей;которых будет тошнить от оргазма, материнства, сыновьего почтения, будетбросать в мучительные конвульсии от одного только воспоминания о верности,долге и чести, будет хватать нервная кондрашка от красоты и гармонии. Зачавших,но пришедших с повинной, мы простим и сурово накажем. Влюбленных осудим настрашные муки. Внушим отношение к отчужденному труду как к цели, внушимотвращение к Земле, к миру тварному, к естественным сферам Бытия, и любовь квечно живому, а на самом-то деле давно врезавшему дуба Антихристу, славномумоему сатрапу.

Ты спрашиваешь, Павло, зачем нам внушать народу отношение котчужденному труду как к главной цели? Потому что для твоего Бога любой трудесть – средство. Средство сохранения достойных и истинных форм жизни. Для насже труд – цель, дело чести, доблести и геройства. Оболваненные массы, следуя кэтой цели, убивают жизнь, выхолащивают ее, превращаются в исполнительныхбездушных роботов, а с увеличением хотя бы в одной отдельно взятой странеколичества мертвых душ соответственно уменьшаются запасы жизни на земле. Икогда вся она начнет приближаться к пределу, можешь называть коммунизмом этотпредел, Ян, – мне все равно, мы восторжествуем. Еще одно мгновениевечности, и не спасется НИКТО, ибо мы погубим ВСЕХ. На твою же грубую и ехиднуюподъебку, Флоренский, что сами-то мы станем тогда делать? – я тебеотвечу так: делать нам тогда будет нечего. Вот и все. Подписывай, говорю, сука,протокол допроса, а то сейчас Дзержинским между рог врежу!