В результате был избран Горсач. А Трамп больше не вспоминал, что когда-то у него была другая кандидатура.

* * *

Третьего февраля Белый дом устроил тщательно продуманное совещание недавно организованной бизнес-структуры – президентского Форума стратегии и политики. Это были главы крупных компаний и влиятельные бизнесмены, которых собрал вместе глава Blackstone Group Стивен Шварцман. Планированием – включая четкую повестку дня, продуманную рассадку и представление гостей, а также раздачу эффектных рекламных проспектов – занимался не столько Белый дом, сколько сам Шварцман. Но Трамп на этом мероприятии удачно отметился и остался всем очень доволен. Часто потом вспоминая эту встречу, Келлиэнн Конуэй сокрушалась, что подобные события, выражающие дух Белого дома, когда президент обсуждает с серьезными людьми национальные проблемы, почти не освещаются в масс-медиа.

Проведение таких консультативных советов входило в стратегию Кушнера. Настоящий просвещенный подход к бизнесу, отвлекающий тестя от того, что казалось зятю слишком узкой правой повесткой. А презрительный Бэннон считал, что единственной целью этих собраний было желание Кушнера потолкаться среди воротил.

Шварцман размышлял, чем вызван столь внезапный и удивительный интерес бизнеса и Уолл-стрита к Трампу. Мало кто из председателей крупных компаний публично поддерживал его во время предвыборной гонки, поставив на победу Хиллари Клинтон и заранее сколачивая близкие ей команды в масс-медиа, заявлявшие, что победа Трампа обрушила бы рынок, а сейчас в одну минуту все разом к нему потеплели. Настроенный против излишнего зарегулирования Белый дом и обещания налоговой реформы перевесили их страхи перед твитами и прочими моментами трамповского хаоса, да и рыночные котировки после выборов 9 ноября неуклонно ползли вверх. Больше того, в разговорах один на один председатели больших компаний говорили о положительных сигналах, исходивших от речистого и искусного на лесть Трампа, так что все неожиданно выдохнули – им не стоит бояться железной хватки в духе клинтоновской команды: “Какой план вы можете сегодня нам предложить?”

С другой стороны, даже испытывая более теплые иерархические чувства к Трампу, бизнесмены были озабочены потребительской стороной многих крупных брендов. Неожиданно бренд “Трамп” стал самым узнаваемым в мире, этаким новым Apple, только с обратным знаком, поскольку его всюду презирали (по крайней мере очень многие потребители, которых другие крупные бренды обхаживали).

В день инаугурации сотрудники компании Uber, глава которой Трэвис Каланик вошел в гостевой список Шварцмана, проснувшись, обнаружили, что люди приковали себя цепями к дверям их штаб-квартиры в Сан-Франциско. Их обвиняли в том, что Uber и Каланик стали “коллаборационистами” – не такого статуса искал бизнес, устраивая деловые встречи с президентом в надежде повлиять на правительство. На самом деле, там, где протестующим виделась политическая подоплека отношений компании с Трампом, скрывалась обычная раскрутка бренда и сглаживание противоречий. Услугами компании Uber пользовалась прогрессивная городская молодежь, не склонная поддерживать Трампа. Ориентированное на бренды поколение двухтысячных смотрело на это как на не имеющие отношения к политике препирательства и столкновение личностей. Трамповский Белый дом отстаивал не столько правительственные интересы или интересы воюющих между собой бизнесов, сколько непопулярный культурный символ в новом брендовом мире.

В результате Каланик вышел из состава совета, а у Боба Айгера, председателя правления Walt Disney, в день первой деловой встречи членов Форума обнаружились более важные дела.

Большинство членов совета – не считая Илона Маска, инвестора, изобретателя и основателя Tesla, который впоследствии вышел из совета, – были связаны не с либерально настроенными СМИ и технологическими компаниями, а со старыми предприятиями эпохи “когда Америка была великой”. Сюда входили Мэри Барра от General Motors, Джинни Рометти от IBM, Джек Уэлч, бывший председатель General Electric, Джим Макнерни, бывший председатель совета директоров Boeing, и Индра Нуйи от PepsiCo. Если Трампа избрали новые правые, то его ублажали начальники старой гвардии из первой сотни списка Forbes.

Трамп пришел на встречу со всей свитой, которая всегда сопровождала его тесным строем, в том числе Бэннон, Прибус, Кушнер, Стивен Миллер и глава Национального экономического совета Гэри Кон, но говорил исключительно он один. Каждый из гостей, выбрав интересующую его тему, выступал пять минут, после чего Трамп задавал им вопросы. При том что он слабо подготовился, если вообще был готов к обсуждаемым темам, он всем живо интересовался, уточнял, если ему хотелось узнать больше, и превратил встречу в достаточно раскованную беседу. Один из начальников позднее заметил, что вот так Трамп предпочитал получать информацию – говорил о том, что занимает его, и заставлял других говорить о том же.

Встреча продолжалась два часа. С точки зрения аппарата Белого дома, Трамп показал себя в лучшем виде. С людьми, которых он уважал, он чувствовал себя раскованно, а это были, по его словам, “наиболее уважаемые в стране люди”, которые, в свою очередь, очевидно, уважают его.

Администрация задалась целью создавать для президента комфортные ситуации, этакие безопасные пузыри, изолирующие его от злобно настроенного мира. Они старательно воспроизводили картинку: Трамп сидит перед внимающей ему аудиторией в Овальном кабинете или в большом зале для приемов в Западном крыле, можно делать коллективную фотографию. Чаще всего он сам выступал режиссером, определяя, кто должен попасть в объектив.

* * *

Показывая реальную жизнь Белого дома, средства массовой информации используют сознательный и, можно сказать, избирательный фильтр. Президент и его семья, как правило, не подвергаются преследованиям папарацци, а значит, застрахованы от того, что в мире гламурных медиа всплывут нелестные, постыдные или издевательские фотографии, а также пойдут бесконечные спекуляции вокруг частной жизни. Даже во время худших скандалов президент предстает в деловом костюме и галстуке. Шутки о президенте в “Субботним вечером в прямом эфире” кажутся смешными отчасти благодаря обыгрыванию расхожего мнения, что президенты в жизни всегда застегнуты на все пуговицы, а их семьи семенят за ними послушными серенькими мышками. Никсон был объектом шуток из-за его постыдной скованности – даже в разгар Уотергейта, во время запоев и коленопреклоненных молитв он не снимал пальто и галстук. Джеральд Форд, покидая “борт № 1”, всего лишь споткнулся, однако это вызвало большое веселье: от официальной осанки ничего не осталось! Рональд Рейган, видимо, уже страдавший от болезни Альцгеймера в ранней стадии, сохранял видимость спокойствия и уверенности в себе. Билл Клинтон, один из главных нарушителей внешних приличий в современной истории, тем не менее всегда изображался как человек, у которого все под контролем. Джордж У. Буш, несмотря на всю его расхлябанность, выглядел с экрана напряженным и собранным. Барак Обама – возможно, это даже не шло ему на пользу – неизменно представал вдумчивым, уравновешенным и решительным. Отчасти это объяснялось чрезмерным самоконтролем, но еще и тем, что президент Соединенных Штатов считается высшим должностным лицом – по крайней мере, этого от него требует национальный миф.