Именно такой образ Дональд Трамп стремился донести на протяжении всей своей карьеры. Такой идеальный бизнесмен пятидесятых. Он хотел походить на отца – или хотя бы его не разочаровать. Даже как-то странно видеть его в обличье гольфиста, а не в костюме и галстуке, с которыми он практически не расстается. Личное достоинство – то есть хорошая осанка и респектабельность – его идея фикс. Ему некомфортно, когда его собеседники не в костюмах и галстуках. Формальности и условности – еще до того, как он стал президентом, почти все, за исключением тех, кто имел статус звезды или миллиард на банковском счету, называли его “мистер Трамп” – во многом определяют его личность. Небрежность – враг претензий. А его претензии заключались в том, что бренд под названием “Трамп” означает власть, богатство, явление народу.

Пятого февраля New York Times напечатала инсайдерский рассказ, согласно которому президент, после двух недель в Белом доме, затемно блуждал по коридорам в ночном халате, тщетно пытаясь включить свет. Трамп был этим раздавлен. Он решил – и был недалек от истины, – что его изобразили полувменяемым, вроде Нормы Десмонд в фильме “Бульвар Сансет”, поблекшей или даже сенильной звездой, живущей в вымышленном мире. Так Бэннон интерпретировал эту публикацию, и все в Белом доме с ним тотчас согласились. И опять-таки, вот оно, дело рук медиа – с ним обращались так, как не обращались ни с каким другим президентом.

Все это было недалеко от истины. В своем стремлении описать его президентство, которое газета считала отклонением от нормы, New York Times добавляла новые краски. Помимо освещения официальных событий в Белом доме – где мелочи, где главное – она также описывала, часто на первой полосе, абсурдные, жалкие, чисто человеческие слабости, превращая Трампа в фигуру комическую. А он, как рефрен, повторял, что медиа и в первую очередь репортеры, пишущие о Белом доме, Мэгги Хаберман и Гленн Траш, пытаются его уничтожить. Траш даже стал постоянным персонажем скетчей в “Субботним вечером в прямом эфире”, высмеивавших президента, его детей, пресс-секретаря Шона Спайсера и помощников Бэннона и Конуэй.

Если в своих описаниях мироустройства президент часто выглядел фантазером, то себя он описывал как буквалист. А потому решительно отвергал картину, изображающую его полоумным, если не вовсе безмозглым полуночником, блуждающим по Белому дому, настаивая на том, что у него нет ночного халата.

– Я похож на чувака в ночном халате? – спрашивал он у всех без тени юмора еще двое суток после публикации. – Нет, серьезно, ты можешь меня себе представить в ночном халате?

Чья это была утечка? Для Трампа подробности его частной жизни неожиданно оказались гораздо важнее других утечек.

В вашингтонском бюро New York Times, стремящемся к точности и озабоченном тем, что ночного халата в действительности могло и не быть, в свою очередь пустили слух, что источником рассказа был Бэннон.

Бэннон, подававший себя как черную дыру молчания, превратился в почти официальную черную дыру новостей, в анонимный источник информации. Он был остроумен, напорист, памятлив и разговорчив, а его благоразумие (в теории) выливалось в постоянные полупубличные комментарии по поводу претензий, глупостей и безнадежной легкомысленности практически всех в Белом доме. Ко второй неделе президентства у каждого сотрудника администрации имелся свой список возможных авторов утечек, и каждый спешил дать утечку раньше, чем он сам станет его жертвой.

Но чуть ли не главным автором утечек, связанных со страхами президента, был сам Трамп. Среди дня и по ночам, лежа в постели, он названивал людям, у которых не было никаких оснований хранить доверенные им тайны. Настоящее половодье жалоб – включая то, какой дырой оказался Белый дом при ближайшем рассмотрении, – и все это его многочисленные собеседники тут же запускали дальше в мир сплетен, всегда жадно внимающий и не склонный к жалости.

* * *

Шестого февраля Трамп сделал очередной буйный, жалостливый и непрошеный звонок, не предполагавший конфиденциальности, случайному знакомому в нью-йоркских медиа. Кажется, единственной его целью было поделиться рвущимися из груди чувствами по поводу презрительных, безжалостных СМИ и вероломства своей администрации.

Отправной точкой гнева стала New York Times и ее репортер Мэгги Хаберман, которую он назвал “психопаткой”. А Гейл Коллинз, которая в своей колонке не в пользу Трампа сравнила его с вице-президентом Пенсом, была названа “тупицей”. Развивая тему ненавистных медиа, он перешел на CNN и откровенную нелояльность ее босса, Джеффа Цукера. Цукер, выпускавший телешоу “Ученик”, “был создан руками Трампа”, который “лично” устроил его в CNN. (Трамп говорил о себе в третьем лице.) “Да, да, именно так!”

Тут он повторил историю, которую с одержимостью рассказывал всем подряд. На каком-то ужине он оказался рядом с “человеком по фамилии Кент” – очевидно, Фил Кент, бывший начальник Turner Broadcasting, подразделения Time Warner, которому подчинялась CNN, – “и у него был список из четырех фамилий”. Три из них были Трампу неизвестны, но Джеффа Цукера он знал благодаря телешоу “Ученик”. “Цукер был четвертым в списке, а я передвинул его на первое место. Наверное, зря, он не слишком умен, но мне нравится проделывать такие вещи”. И этот Цукер, “ужасный тип, у которого жуткие рейтинги”, после того как Трамп устроил его на такое место, развернулся на сто восемьдесят градусов и несет “мерзкую чушь”. Он имел в виду историю про “русское досье” и “золотой дождь” на вечеринке с проститутками в московском отеле, в чем его обвиняла CNN.

Покончив с Цукером, президент Соединенных Штатов продолжал размышлять на тему “золотого дождя” и всей этой медийной кампании с целью выставить его из Белого дома, но у них ничего не получится, потому что они жалкие лузеры и ненавидят его, победителя, они распространяют сплошную ложь, на сто процентов все высосано из пальца, все неправда, взять хотя бы обложку журнала Time на этой неделе – на которой, как он любил напоминать, его помещали чаще кого бы то ни было в истории, – с изображением Стива Бэннона, хорошего человека, назвавшего себя настоящим президентом. “Как, по-вашему, какое влияние оказывает на меня Стив Бэннон? – спросил Трамп и сам ответил: – Нулевое! Нулевое!” То же самое касалось его зятя, которому еще предстояло многому научиться.

Медиа наносят вред не только ему лично, сказал Трамп – на протяжении всего “разговора” его не интересовало ни согласие собеседника, ни хоть какой-то отклик, – но и его способностям переговорщика, а это наносит вред стране. Это касается и шоу “Субботним вечера в прямом эфире”, им кажется, что они такие забавные, а на самом деле они наносят вред стране. Он, конечно, понимает, что их задача – его высмеять, но это злобный, злобный смех. Это “фейковая комедия”. Он проверил, как медиа освещали других президентов, так вот, такого никогда не было, даже с Никсоном, а его освещали очень несправедливо. “Келлиэнн, человек очень честный, все задокументировала. Можете сами посмотреть”.

Прямо сегодня, продолжал Трамп, он сэкономил стране 700 миллионов долларов в год за счет рабочих мест, которые раньше уходили к мексиканцам, но медиа рассказывают про то, как он ходит в ночном халате, “а у меня его нет, я его никогда не носил. И не буду носить, потому что это не мое”. Медиа подрывают устои такого достойного дома, а “достоинство – самое важное”. Зато Мёрдок, “который мне сюда ни разу не звонил”, теперь названивает ему регулярно, вот и делайте выводы.