Наш герой, особенно не затруднявшийся проверками “своих” людей, окружил себя разными пройдохами, которые проворачивали собственные делишки и, надо думать, оказывали содействие Трампу. Фоер указал на следующих персонажей, возможно, принимавших участие в русском заговоре:

Через год с небольшим все эти люди станут почти ежедневно попадать в выпуски новостей, касающиеся Трампа и России.

Версия № 3: Поход за святым Граалем предполагал, что Трамп и русские – возможно, и сам Путин – объединили усилия и устроили хакерские атаки на Национальный комитет Демократической партии.

Версия № 4: Те, кто его хорошо знал, включая многих сторонников Трампа, утверждали, что это просто звездная болезнь. Он повез в Россию конкурс красоты в расчете подружиться с Путиным. Но Путину он был до лампочки, и в результате во время торжественного ужина по одну сторону от Трампа сидел тип, который, судя по всему, раньше никогда не пользовался ножом и вилкой, а по другую сторону сидел Джабба Хатт[19] в футболке. Иными словами, Трамп, как бы глупо ни выглядело его подобострастие и каким бы подозрительным оно ни казалось задним числом, просто желал хоть какого-то к себе уважения.

Версия № 5: Располагая компроматом на Трампа, русские его шантажировали. Он был таким “маньчжурским кандидатом”[20].

* * *

Шестого января 2017-го, ровно через полгода после публикации Фоера, ЦРУ, ФБР и Управление национальной безопасности сделали совместное заявление: “Владимир Путин отдал приказ о вмешательстве в американскую президентскую кампанию 2016 года”. На основании досье Стила, постоянных утечек из разведсообщества США, свидетельских показаний и заявлений высших должностных лиц американских разведывательных агентств они пришли к консенсусу: между предвыборной кампанией Трампа и российским правительством существовала – возможно, до сих пор существует – противозаконная связь.

И все же это могло выглядеть как принятие желаемого за действительное со стороны оппонентов Трампа. “Это дело строится на предположении, что шпионы говорят правду, – сказал ветеран разведсообщества журналист Эдвард Джей Эпстайн. – А у кого был доступ?” И беспокойство в Белом доме вызывало не обвинение в конспиративном сговоре – казавшееся неправдоподобным и фантастичным, – а то, что если начнут все это распутывать, могут обнаружиться нечистые сделки Трампа (и Кушнера). Стоило завести разговор на эту тему, как начальники администрации президента беспомощно пожимали плечами и закрывали глаза, уши и рты.

Этот необычный и пугающий консенсус состоял не в том, что Трамп виновен в приписываемых ему грехах, а в том, что там кроется множество других грехов. И представлялось вполне возможным, что самые невероятные вещи могут оказаться совершенно правдоподобными.

* * *

Тринадцатого февраля, когда пошел двадцать четвертый день новой администрации, Майкл Флинн, советник президента по национальной безопасности, стал первым реальным связующим звеном между Россией и Белым домом.

У Флинна в администрации Трампа был только один союзник – президент. Во время предвыборной кампании они стали хорошими друзьями, как в бадди-муви[21]. После инаугурации сошлись еще больше. Для Флинна это обернулось заблуждением, свойственным ближнему кругу: что личное признание президента гарантирует высокий статус в Белом доме, что его особая лесть убедительно свидетельствует о вашей неразрывной связи и что ты скоро станешь рядом с ним чуть ли не всемогущим. При его любви к генералам Трамп действительно в какой-то момент хотел сделать Майкла Флинна вице-президентом.

Опьяненный лестью босса во время кампании, Флинн, генерал низшего ранга и к тому же довольно безответственный, стал для Трампа своего рода танцующей обезьянкой. Когда бывшие генералы заключают союз с политическими кандидатами, обыкновенно они себя подают как экспертов и значительные фигуры. Флинн же превратился в настоящего партизана, участника выездных шоу Трампа, пустослова и фаната, открывающего митинги кандидата. Этот восторженный энтузиазм и полная лояльность открыли ему “доступ к уху”, в который он изливал свои теории, направленные против спецслужб.

В начале переходного периода, когда Бэннон и Кушнер скооперировались, это стало частью их общей установки: отсечь Флинна с его достаточно проблематичными высказываниями. В хитрых инсинуациях Бэннона, дававшего ему оценки в Белом доме, звучал еще такой подтекст: министр обороны Мэттис – четырехзвездный генерал, а Флинн – всего лишь трехзвездный.

– Мне нравится Флинн, он мне напоминает моих дядюшек, – говорил Бэннон. – Но в этом-то вся проблема: он мне напоминает моих дядюшек.

Бэннон использовал сомнительный ореол, окружавший Флинна, что было очевидно всем вокруг, кроме Трампа, чтобы обеспечить себе местечко в Совете национальной безопасности при президенте. Для многих в Управлении нацбезопасности это стало знаком того, что правые националисты пытаются захватить власть. Но для Бэннона одной из побудительных причин его присутствия на совете была необходимость присматривать за порывистым Флинном, склонным передраться со всеми представителями спецслужб. (“Флинн – полковник в генеральской форме”, как выразился один высокопоставленный разведчик.)