Если говорить о Бэнноне, авторе многих конспирологических теорий, то он с порога отверг “русский след”: “Чистая конспирология”. И добавил, что команда Трампа на такое не способна.

* * *

“Русский след” – не прошло и двух недель президентства – стал разделительной чертой, когда обе стороны обвиняли друг друга в фейковых новостях.

Белый дом свято верил в придуманность этой конструкции из непрочных, нелепых ниточек, базирующейся на умопомрачительном утверждении. Мы вместе с русскими подтасовали выборы, о господи! Антитрамповский мир и особенно масс-медиа – в первую очередь масс-медиа – считали: существует большая, если не подавляющая вероятность того, что там что-то было, и есть неплохой шанс это доказать.

Если медиа по-фарисейски затеяли поход за святым Граалем и решили разделаться с Трампом, а Белый дом, жалея себя, видел в этом отчаянную попытку разжечь скандал, то где-то посередине попахивало большими деньгами.

В Конгрессе демократы, настаивая, по аналогии со скандалом вокруг Бенгази, на том, что нет дыма без огня (и старательно раздували мехи), рассчитывали с помощью расследований поднять рейтинги партии меньшинства (и лично себя поднять в глазах общественности).

Республиканцам в Конгрессе эти расследования давали козырную карту против Трампа с его мстительностью и непредсказуемостью. Защищая его – а точнее, не столько защищая, сколько загоняя в угол, – они получали дополнительный рычаг влияния.

Спецслужбы – с их бессчетными самостоятельными фракциями, подозревающими Трампа, как и любого из его предшественников, во всех смертных грехах, – теперь могли, по своему усмотрению, еще больше закрыться из-за угрозы утечек.

ФБР и Министерство юстиции оценят улики – и перспективы – через призму собственной праведности и карьеризма. “В Министерстве юстиции полно прокурорш вроде Йейтс, которые его ненавидят”, – заявила помощница Трампа, неожиданно переведя угрозу в плоскость половых предубеждений.

Если вся политика является испытанием твоего оппонента на силу, сообразительность и выносливость, то эта история, какими бы ни были реальные факты, оказалась отличной проверкой со всевозможными ловушками для разных персонажей. Воистину во многих отношениях дело было не в России, а в силе, сообразительности и выносливости – качествах, которых так не хватало Трампу. Постоянный треп о возможном преступлении, даже если его не было – а до сих пор еще никто не привел конкретный пример преступного сговора или иного нарушения закона, – может спровоцировать операцию прикрытия, что уже само по себе потенциальное преступление. Или породить бурю, замешанную на глупости и жадности.

– Они берут все, что я когда-то сказал, и преувеличивают, – заявил президент в одном из своих ночных телефонных разговоров из Белого дома. – Все преувеличивается. Мои преувеличения преувеличиваются.

* * *

Франклин Фоер, бывший редактор журнала NewRepublic, живущий в Вашингтоне, первым указал на вероятность сговора Трампа и Путина в Slate 4 июля 2016 года. В его статье нашло отражение неожиданно охватившее СМИ и политическую интеллигенцию изумление: несерьезный кандидат Трамп непостижимым образом превратился в серьезного кандидата. И каким-то образом этот несерьезный человек, у которого всё на виду, хвастливый бизнесмен со своими банкротствами, казино и конкурсами красоты, избежал серьезных проверок. Для тех, кто давно изучал Трампа – а за тридцать лет, что он упорно привлекал к себе внимание, число таких СМИ умножилось, – нью-йоркские сделки по недвижимости были грязными, игровой бизнес в Атлантик-Сити был грязным, авиалиния Trump Shuttle, Inc. была грязной, Мар-а-Лаго с его площадками для гольфа и отелями был грязным. Ни один серьезный кандидат не пережил бы обнародование хотя бы одной из этих сделок. Но странным образом добрая порция коррупции была изначально заложена в кандидатуру Трампа – в этом, собственно, и заключалась его предвыборная платформа. Я сделаю для вас то, что крутой бизнесмен делает для себя.

Чтобы по-настоящему разглядеть его коррупционность, требовался больший ракурс. Фоер предложил сказочный ракурс.

Готовя дорожную карту еще не существующего скандала, Фоер, не располагавший не то что явными, но даже хоть какими-то уликами, собрал к июлю практически все косвенные свидетельства и тематические ниточки от разных персонажей – то, что потом сыграет в течение полутора лет. (Об этом не знали ни общественность, ни большинство СМИ и политических инсайдеров, но в это время Fusion GPS[18] наняла бывшего британского шпиона Кристофера Стила, чтобы расследовать связи Трампа с российским правительством.)

Путин искал пути для возрождения влияния России и снятия санкций Евросоюза и НАТО. Отказ Трампа относиться к Путину как к отверженному – не говоря уже об открытых проявлениях любви к нему – давал повод считать, что он не против возвращения сильной России и, возможно, даже оказывает ей в этом содействие.

С какой стати? Зачем американскому политику публично, да еще так льстиво “обнимать” Владимира Путина и поощрять то, что Запад называл русским авантюризмом?

Версия № 1: Трампа тянет к авторитарным правителям. Фоер вспоминал о его давнем увлечении Россией, в том числе то, как он обманулся, приняв Горбачева, посетившего в восьмидесятых Башню Трампа, за себе подобного, и его преувеличенные, совершенно ненужные “оды Путину”. Все это указывало на комплекс “с кем поведешься, от того и наберешься”: обхаживание и расхваливание политиков, чья власть во многом держится на терпимом отношении к коррупции, приближает тебя самого к коррупции. Точно так же Путина тянуло к сильным, похожим на него популистам. И Фоер задавал себе вопрос: “Почему русские не могли предложить Трампу такую же тайную поддержку, какую они оказывали Ле Пэн, Берлускони и им подобным?”

Версия № 2: Трамп стал частью не слишком надежного всемирного бизнеса (даже слишком ненадежного), который кормится за счет сомнительных денежных потоков, запущенных усилиями по свободному движению финансовых средств, причем большая часть поступает из России и Китая, минуя политические барьеры. Подобные денежные потоки (или слухи о таковых) объясняют попытки (пока только предположительные) оценить разные сделки Трампа, в основном остававшиеся в тени. Тут существовали две противоречивые версии: он прячет эти сделки, потому что не хочет показать, как их ничтожно мало, или прикрывает их сомнительный характер. Ведь его кредитоспособность находится под большим вопросом. Фоер был среди тех, кто пришел к выводу, что Трамп был вынужден искать другие источники – более или менее грязные деньги или деньги под особые обязательства. Работает это, грубо говоря, так: олигарх делает инвестиции в сравнительно легитимный фонд третьей стороны, которая, услуга за услугу, вкладывает деньги в бизнес Трампа. И как бы категорически он ни отрицал получение ссуд или инвестиций из России, было понятно, что подобные грязные сделки не отражены ни в каких финансовых документах.