— У меня шаром покати, — сообщила она, и мы с Нелли испыталимучительное чувство вины.

— Сгоняю в универсам, — бросилась к двери Нелли. — Соня, дайденег, свои оставила дома.

Зная, что такое шаром покати, я торопливо достала кошелек ивесь целиком вручила его Нелли, сожалея лишь об одном, что там недостаточномного денег.

— Не забудь Изе «Вискас», — крикнула я вслед подруге.

Нет, вы как хотите, а я выбираю новую жизнь. Именно поэтомуне одобряю всех тех политиков, которые призывают нас вернуться к старому. Ох, инамучилась я с этой долгожительницей Изей в советские времена, когда за свежейливерной колбасой приходилось стоять в очереди каждый день, потому что несвежихпродуктов Изя терпеть не могла. Теперь же купил коробку «Вискас», и порядок.Изя сыта, Клавдия довольна, и такое счастье длится целый месяц, до новойкоробки. Вечный кайф.

Я взглянула на Клавдию, чинно разбирающую питерскую посылку,и спросила:

— Как жизнь?

— Нормально, — пожала она плечами. Глядя на ее хилое тело,завернутое в чистенький бесцветный халатик, на реденькие волосенки, забранные всиротливый пучок, на бледное лицо со скопищем веснушек на картофелеобразномносу, я поняла, что жизнью здесь и не пахнет. А если пахнет, то как в томсклепе, где жизнь есть, но там, наверху, и за пределами кладбища.

— Я подарю тебе сиреневую кофточку с золотой нитью, —пообещала я, не в силах терпеть равнодушного вида Клавдии.

— Такую же, как у Нелли? — вяло поинтересовалась она. —Трикотажную, с золотистыми пуговицами?

Ну ничем эту сонную Клавдию не растормошить. Я готовапожертвовать своей новой кофточкой, восхитительной кофточкой, которую привезлаиз Польши, а она никак не реагирует. Да таких кофточек, с изысканным декольте ирезинкой на любой размер, две во всей Москве: одна у Нелли, подаренная мной кее сорокалетию, а вторая будет теперь у нее, у Клавдии. Чем не повод длярадости?

— Твоя кофточка мне велика, — заявила Клавдия.

— Вот глупости, — возмутилась я. — У тебя талия толще, хотьи рост меньше, а рукава там три четверти. Впрочем, не хочешь кофточку, не надо.Я подарю ее Марусе.

Зачем мне дарить этой нахальной Марусе кофточку? Она, чтоли, грустит? Уж такой у меня характер. Проблема входа и выхода. Если собраласьдарить, так дарить непременно и неважно кому.

— Тогда уж лучше мне.

Она осторожно присела в кресло и уставилась в одну точку.Клавдия могла сидеть так часами и на вопрос: «Что ты делаешь?» — отвечать:«Думаю».

Вот о чем может думать Клавдия, убей меня, не пойму. Судитесами, о чем может думать человек, которому и думать-то не о чем. Все за негоделают другие. Ей все по фигу: ни мужа, ни детей, ни личной жизни, ниинтересов, ни подруг, потому что мы с Нелли скорей прислуга на добровольныхначалах…

В общем, нет ничего и никого, кроме Изи, а она так многодумает. О чем, я вас спрашиваю? Не об этой же кошке Изе?

Должна сказать, что моя двоюродная сестра всегда казаласьмне инопланетянкой. Она не похожа ни на кого. И я, и Нелли, и Алиса, дажетолстуха и бесстыдница Маруся — все мы при всем нашем разнообразии чем-топохожи друг на друга. Клавдия же непонятна никому. Она живет странной жизнью.Например, может прочитать от корки до корки книгу и, бросив ее, сказать«дрянь».

Уму непостижимо! Если дрянь, то и время тратить не стоит. Ятак поступаю даже с мужчинами. Как только узнаю, что дрянь, так сразу и бросаюна том самом месте, где узнала. А уж с книгой и задумываться не стала б, тут жеподарила бы ее умным людям. Они любят всякое такое, никуда не годное.

Короче, к приходу Нелли я окончательно осознала, что долго водной квартире с Клавдией не протяну. Уж лучше погибнуть от руки Алискиногохахаля.

Нет, Клавдия, конечно, хороший человек. Она добра. Можешьприйти, взять у нее в квартире любое, что понравилось, она и ухом не поведет.

Она не любопытна. Я точно знаю: и не подумает спросить,почему я живу у нее, когда у меня есть просторная четырехкомнатная квартира, покоторой даже на велосипеде можно ездить.

Она не осудит никого, хоть вы там на голове стойте, а ведьтерпеть не может ни женщин, ни мужчин..

Она не позавидует. Вот уж до чего ей никогда не додуматься.Она даже посочувствует, по своему, конечно, но все-таки.

Вот, к примеру, пожалуйся я ей на неудачу с Артуром, такКлавдия выслушает и скорей всего пожалеет не меня, и не Артура, и не нашуразбитую любовь, а какую-то совсем незнакомую особу, встреча с которой ещепредстоит Артуру.

Видите сами, Клавдия — хороший человек, но кому этот хорошийчеловек может пригодиться, невозможно даже предположить. Лично я не берусь.

Когда вернулась Нелли с «Вискасом», я уже готова былаплакать и проситься «забери меня обратно». Нелли мгновенно поняла мое состояниеи украдкой шепнула:

— Не волнуйся, я буду часто приезжать.

— Тогда, если не боишься заходить в мою квартиру, возьмиключи и привези сиреневую кофточку, которую я купила в Польше. Сделаю Клавдииподарок.

— Ты дура, но в квартиру надо заглянуть. Я возьму твоегопьянчужку Акима, и мы вдвоем посмотрим, все ли там на месте. А Клавке шиш, а некофточку.

— Нет, не шиш, а привези, — тоном, не терпящим возражения,приказала я, и Нелли смирилась.

Не буду рассказывать о вечере, проведенном в обществе Клавдии.Я почувствовала себя острым ножом, вспарывающим пресный пирог ее жизни.

Книжку читать она не захотела, потому что я время от временитребовала ввести меня в курс происходящего. Телевизор тоже пришлось выключить,поскольку (поразительно!) ее раздражали мои комментарии, а я не могла тупосмотреть на экран, не имея своего мнения и не выражая его. Уничтожение блох Изитоже пришлось отложить, так как я тут же предложила более действенный способборьбы с ними, чем тот, каким пользовалась Клавдия, вычесывая их по одной.

— Дихлофос пополам с шампунем, и кошка абсолютно свободна, —категорически сообщила я, чем, оказывается, прямо оскорбила Клавдию.

— От чего? — скрывая обиду, спросила она.

— От блох, конечно, — заверила я.

— А мне кажется — от жизни.

— Освобождать от жизни твою Изю мне нет никакого резона, —успокоила я, — но надо же чем-то себя занять. Давай намажем лица питательнымкремом и будем лежать, задрав ноги под потолок, и рассказывать анекдоты илисмешные случаи.

Нет, эта Клавдия совершенно некоммуникабельный человек. Всеей не так. Угодить невозможно. Я видела, как смиренно она терпит мое общество,и не знала, как разнообразить наш тоскливый вечер. Она же ни в чем не хотелапойти мне навстречу.