Я готова была задушить ее за такую бестактность, но она тутже повинилась сама.

— Прости, старушка, все время забываю. Но на-. до же всетщательно проанализировать, и, поверь мне, в таких делах я разбираюсь оченьхорошо. У меня полных три года любовником был аж целый следователь МУРа. Ох, ипопил же он водочки из моего буфета.

Я поняла, что нахожусь в абсолютной прострации. Если убитьдействительно собирались меня, то "к же мне жить теперь после всего этого?И сколько? Похищение еще куда ни шло, а убийство, вот так сразу, без всякихразговоров и объяснений, — это уже слишком. К этому я совсем не готова.

— Но почему они больше не хотят меня похищать? — с обидой исквозь слезы спросила я.

— Передумали, — равнодушно пожала плечами Маруся.

Она уже все тщательно проанализировала, докопалась доистины, потеряла к этому интерес и теперь увлеченно ковыряла в носу, большепохожем на плюшку. Надо сказать, когда у Маруси дело доходит до носа, оназабывает обо всем на свете. В такие минуты она «уплывает» в неведомые дали идействительно похожа на философа. Ну просто полностью соответствует полученномуобразованию да еще со степенью кандидата наук. Только философы способны такяростно ковырять в носу.

— Но почему? — уже в голос рыдала я. — Почему они не хотятменя похищать?

Маруся иногда поражала меня своей черствостью. Только носбыл ей оправданием.

— Мало ли… — мямлила она, энергично орудуя пальцем. — Может,изменились обстоятельства, может, еще что… Если бы нам знать где упасть,соломки бы подстелили.

Причем тут соломка? Что мелет эта корова?

— Маруся, мне страшно, что делать? — растерянно спросила я.

— А что тут поделаешь, — скорбно развела руками она. — Самазнаешь, старушка, против киллера лекарства нет.

Я разозлилась.

— Хорошенькое дельце. Успокоила, называется. Раз так, тогдая сейчас же выйду из твоего подъезда и останусь стоять на улице одна. Пусть ужлучше убивают сразу, раз им так приспичило, чем издеваться. Я не выдержу всехэтих пряток и ожиданий. Так и быть, пусть убивают сразу.

Маруся все-таки меня любит, потому что она тут же бросиласвой нос и отрезвила меня.

— Сразу не получится, старушка, — заявила она. — Убийца женемедля заскочил в подворотню и сбежал через соседнюю улицу и, стало быть, незнает, что убил не тебя, а следовательно, старушка, он с чувством исполненногодолга отправился домой и наверняка спит уже с чистой совестью.

— Маруся! — возопила я. — Какая совесть, какая чистаясовесть? Он что, не слышал, что по тротуару топают две бабы и при этом радостнощебечут?

— Да-а, — задумчиво протянула Маруся, не без труда приподнявгрудь и почесывая под ней живот, — я прямо вся не знаю.

Но, видимо, долго пребывать в незнании Маруся не могла и тутже нашла объяснение.

— Ай, да брось, — заявила она, бросая грудь на живот ипочесывая уже свой сытый подбородок. — Знал, конечно, что вас двое, а какой унего выход? Убивать-то ему, старушка, приспичило ой как, а в темноте не виднокого, а нож-то один, за вторым не сбегаешь, и шансов поровну — пятьдесят напятьдесят. Вот мужик и не спит сейчас, ворочается, гадает: ту ли он прирезал? Очем я тебе и говорила, — заключила она, считая дело решенным и вновь принимаясьза нос.

— Ты говорила, что он спите чистой совестью, — Уточнила я. —А теперь уверяешь, будто бедняга страдает от бессонницы. Может, прикажешь ещемне устроить собственные похороны, чтобы не разочаровывать болезного? —спросила я с легким чувством вины перед убийцей.

Маруся оживилась и намертво забыла про свой нос, опятьпревратившись в приятного собеседника.

— Слушай, старушка, а устроить твои похороны было бынеплохо. Ой, я прямо вся дрожу! Вот это выход из положения! Хочешь поспособствую?Похороны! Вот то, что нам нужно.

Я опешила.

— В каком смысле?

— В самом прямом, — заверила Маруся. — Сделаем вид, что тыумерла.

— А что это даст?

— Старушка, ты ничего не понимаешь. Раз убийца легковысчитал твой маршрут, значит, он питается информацией из очень близкого к тебеисточника.

Нет, все-таки Маруся очень грамотная: как говорит, какговорит! Зря она ушла с кафедры. Кто там теперь остался?

— Оповестив всех знакомых, что ты умерла от руки бандита,мы, старушка, усыпим бдительность убийцы, а ты тем временем поживешь у меня.Епэрэ-сэтэ! — прямо-таки возликовала она. — Вот хохма будет! Я просто уже всясмеюсь, предвкушая Тоськи-но вытянутое лицо. А Тамарка с ее умной рожей? Разветы не хочешь надурить Тамарку?

— Хочу, — честно призналась я, припоминая, что доселе мнеэтого ни разу не удалось.

— Вот и надурим, старушка, соглашайся.

— А что, это идея, — загорелась я.

Марусина мысль окрылила меня. Я тут же позвонила Нелли и, несчитаясь с режимом Саньки, приказала ей немедленно ехать к нам. Нелли, мучимаястрахами за мою жизнь, повиновалась как никогда беспрекословно, и уже через часмы втроем обсуждали детали моего захоронения.

Большую часть хлопот Маруся, как обычно не считаясь ссобственными проблемами, взяла на себя. На этот раз даже я не ожидала от неетакой прыти. С помощью своего дальнего родственника, настоящего мафиози, онараздобыла напрокат очень приличный гроб. Этот же родственник, имеющий отношениеко всему, даже к ритуальным делам, помог ей договориться с кладбищенскимизаправилами. За разумную сумму они разрешили моему гробу постоять у чужойсвежевырытой могилы.

В общем, все было на мази, и я в который раз поняла, что сМарусей дела делать можно. Правда, денежки мои уплывали в ее руки со страшнымсвистом. Это наводило на мысль: еще одни такие похороны — и Маруся станетбогаче меня.

Но это уже издержки, тем более что речь идет о моей жизни.Главное — Маруся храбро взялась за дело. Хотя она взялась бы за любое дело,если дело это ведет к наживе. Но, повторяю, здесь ценна Марусина храбрость, ахрабрость тоже денег стоит. Даже Нелли струхнула, узнав о нашей безумной затее.

— Слушайте, старушки, — спросила она, явно передразниваяМарусю, — а нас в тюрьму не законопатят за такие дела?

На что Маруся ей бодро ответила:

— Епэрэсэтэ! Я сейчас прямо вся умру от смеха. Еслинекоторых не конопатят за убийство, то почему Должны конопатить за собственныепохороны? Где это написано, что человек не может похоронить себя еще при жизни.Епэрэсэтэ! Да об этом только мечтать! Лично я завидую нашей старушке. Теперьвсе тайное станет явным! Она получила уникальную возможность узнать, кто естькто.