– Этот вопрос не ко мне. Возможно, проникли в окно, илидежуривший у двери проявил халатность, отошел куда-то. И в этот момент… но неэто самое загадочное, – нахмурилась Нина. – Дело в том, что парень недолжен был умереть, то есть для того, чтобы он умер, требовалось кое-чтопосущественнее, чем отключение аппаратуры.

– Как это? – растерялась я, а Нина пожалаплечами. – Выходит, он умер не поэтому, так? Кто констатировал смерть, ты?

– Нет. Главврач, насколько мне известно. Труп отправилив наш морг. Через несколько дней я увидела заключение о смерти Егорова… Полныйбред. Из заключения следовало, что тот был явным кандидатом в покойники и жилнекоторое время только благодаря усилиям врачей, а умер, потому что… в общем, яуже говорила… А это глупость, понимаешь? Парень имел шанс выкарабкаться даже ипри минимальном уходе. Это медицинское заключение было чистой липой, ноподписано человеком, которого я очень уважала. Немного помучившись, яотправилась к нему и задала свои вопросы. Он был крайне удивлен и даже поражени сказал, что под актом вскрытия готов подписаться хоть несколько раз и мыслиоб ошибке не допускает. У меня не было повода усомниться в его словах. Темболее что к этому моменту труп уже был кремирован и… словом, ты понимаешь.

– Не очень, – вздохнула я. – Либо тыошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либоошибся патологоанатом…

– Что совершенно невероятно, – усмехнулась Нина.

– Да, мне трудно это понять, – согласилась я.

– Не только тебе. Эта история долгое время не давалапокоя и мне.

– Но какое-то мнение у тебя есть? – осторожноспросила я.

– Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубокоуважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второефантастическое: речь идет о… разных трупах.

Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.

– Я предупредила, – усмехнулась Нина. –Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.

– Какое тебе кажется более… – В этом месте язасмеялась, так и не подобрав нужного слова.

– Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломатьголову понапрасну, – пожала плечами Нина. – Тем более что следовательочень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.

– Я не следователь, и мне свое мнение ты можешьвысказать, – разозлилась я.

– Хорошо. – Нина вздохнула, посмотрела на своиноги и сформулировала: – Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключилиаппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провелибеседу с главврачом и патологоанатомом.

– Ты сама в это веришь? – усомнилась я.

– Нет, – охотно кивнула Нина. – А ты веришь вто, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, насвете, что и не снилось нашим мудрецам».

– Ты кому-нибудь рассказывала об этом? – спросилая.

– Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена инымипроблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, славабогу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходилижурналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли чторазнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.

– А нельзя ли встретиться с этимпатологоанатомом? – спросила я.

– Нельзя, – ответила Нина. – Его нет в живых,но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталасьпоговорить с ним пять лет назад.

– А что с ним случилось?

– Попал под машину. Через несколько месяцев после этогослучая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел натротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался наместе.

– Думаешь, это как-то связано с той историей?

– Ася, я не хочу думать об этом, – вздохнулаНина. – Понимаешь?

– Да. – Я закусила губу, глядя на окна огромногокорпуса прямо перед собой. – Главврач вряд ли согласится со мнойразговаривать, – заметила я со вздохом.

– Это точно. Но если и согласится, то отделается общимифразами. Он был мастером по этой части.

– Был? – насторожилась я.

– Жив-здоров, но у нас не работает, – пояснилаНина. – Заведует Центром реабилитации спортсменов, где-то возле стадиона«Динамо», говорят, шикарная лавочка: импортная аппаратура, большие деньги.

– Интересно, – заметила я. – Как зовут вашегобывшего главврача?

– Афонин Сергей Львович. Еще вопросы есть? –улыбнулась Нина.

– Много, – пожала я плечами. – Жаль, ты наних ответить не сможешь.

– Тогда попробуй задать их своему дружку, – хмыкнулаона. – Как его? Всеволод… не помню отчества. Именно он тогда здеськомандовал.

Кажется, я открыла рот до неприличия широко, так что Нинанеожиданно засмеялась.

Подозревать Севку во всех смертных грехах, конечно, удобно,но довольно глупо. Он сам мне рассказал о том, что вел дело об убийстве наКатинской, и его присутствие в больнице выглядело совершенно естественно… Новсе это меня тревожит. Странное убийство в больнице – раз, убийство Володипосле того, как я сообщила Севке о предстоящей встрече с ним, – два,наконец, три – рассказ сына убитого Перфильева: тот дал показания менту,ведущему следствие о расстреле, и сразу же после этого погиб. Не слишком лимного совпадений? Севка, бывшая жена которого обвиняет его в лицемерии иподлости, организовывает расстрел трех блатных авторитетов, а потом заметаетследы? Совершенно невероятно, а главное: какое все это имеет отношение к Илье?Об этом я размышляла в машине по дороге домой. Логичность построений может бытьобманчивой, а у мужчины нет худшего врага, чем бывшая жена. Я усмехнулась своиммыслям и свернула к дому.

Побродив немного по квартире, я придвинула телефон и набраланомер Артемова.

– Владимир Петрович, – сказала я,поздоровавшись. – Сегодня я была в «Красном Кресте». У меня там подругаработает…

– Так-так, очень интересно, – заволновался он.

– В ваших бумагах я ничего не нашла о том, кто измилиционеров дежурил в больнице в день, когда умер Егоров…

– Каюсь, – хохотнул он. – Поделился не всем.