class="p1">Менее подходящие варианты я не смотрю.

– Пить хочешь? – после зелья рекомендовано не меньше двух чашек.

Даниэль отказывается.

Сдаёт на глазах…

– А придëтся! – бодро заявляю я. – Тебе назначено.

Куда мне уложить Даниэля? Диван мокрый и не совсем чистый. На другой диван? На стол – жестоко, да и удобство уборки сомнительное.

Звëздный космос выплëвывает мне заказ – бутыль и мешочек с кубиками.

– Сперва зелье, – сообщаю я и вооружаюсь ложкой.

Хм, а почему он так смотрит?

Упс, показала лишнее…

Ладно, не важно.

Даниэль слишком потрясëн увиденным, мои слова, похоже, пролетают мимо него, он не реагирует, хотя всегда отвечал, даже когда не требовалось.

Сверившись с этикеткой, я выдëргиваю пробку. Выпить Даниэлю предстоит треть бутылки, потом ещё воду… Прощай, второй диван, снова будет насквозь.

Пахнет от зелья прелой травой и молотым перцем. На вкус я не проверяю, сразу же даю Даниэлю.

– Тут сказано, что оно помогает при серьёзном повреждении энергетических структур, если оно спровоцировано нагрузкой. Как раз твой случай. Прогноз самый положительный, лучше, чем был до масла. Кстати, сказано, что масло можно продолжать, но не раньше, чем через шесть часов после того, как ты допьëшь эту бутылку. Вечером, наверное? Я посчитаю, не волнуйся.

Каждый следующий глоток идёт всë тяжелее и тяжелее. Я выдерживаю паузу, чтобы Даниэль хоть символически отдохнул и упрямо продолжаю вливать в него ложку за ложкой.

Удобно, что на бутылке есть риски – с дозировкой не промахнусь.

– Последний глоток, – приободряю я.

Даниэль заметно осунулся, бледен, дыхание поверхностное и рваное, словно он не в кресле сидит, а с грузом бежит марафон.

– Воды?

Муж дважды опускает взгляд, отказывается.

Представляя, что я продолжу заставлять его глотать, я чувствую себя садисткой, но ведь рекомендации не с потолка взяты.

– Сейчас вернусь.

Даниэль снова дважды опускает взгляд.

– Что "нет"? – не улавливаю я. Опять он мешает лечению.Что на сей раз?

Даниэль указывает взглядом на свою руку.

– Что… ? Взять тебя за руку? Посидеть рядом?

Он там помирать не собирается?!

Я сжимаю его пальцы и замечаю, что уголок его губ дëрнулся.

Даниэль пытался улыбнуться, я уверена. Я улыбаюсь в ответ:

– Ладно, убедил, никуда не пойду.

У меня на счету остались четыре карата, и один я без сожалений трачу на флягу с водой из целебного источника. Я сверяюсь с "Оком", оно мой выбор одобряет. Кипятить не придётся…

– Две чашки, Даниэль. Я не сама придумала. Не представляю, о чëм ты думаешь, но я обещала, что ты встанешь на ноги, и ты встанешь.

Беда в том, что в какой-то момент Даниэль перестаëт глотать. Спасает то, что я неотрывно наблюдаю и вовремя догадываюсь наклонить ему голову, чтобы вода вытекла. Если попадает в лëгкие…

– И что делать? – я готова расплакаться.

Спрашивать у Даниэля бесполезно. Это же не его каприз, не саботаж. Я запускаю диагностику, и пока вертикаль ползёт по экрану, сто раз сгораю от нетерпения, а ещё ловлю себя на том, что одной рукой держу Даниэля, а ногти второй грызу.

Красноты на новой картинке не больше – уже хорошо.

А вот рекомендации изменились. Воду можно не давать, зато кубики активировать следует не просто срочно, а сверхсрочно.

– Сейчас я тебя уложу. Я буду рядом, не волнуйся.

Даниэль не отрывает от меня взгляда, будто боится, что я вру.

Или хочет в последние мгновения видеть не потолок, а меня?

Почему кубики нужно расставлять непременно на полу? Посторонние вопросы не мешают мне чëтко следовать инструкции, наоборот, я отвлекаюсь и не схожу с ума. Я направляю силу в ближайший кубик и сразу чувствую, как энергия уходит дальше и контур замыкается.

Брызгают искры, я невольно отшатываюсь.

Дуги, подозрительно похожие на молнии, дотягиваются до Даниэля. Я подспудно ожидаю эффекта как от удара током, дрожи, конвульсий, но ничего подобного. Искры устремляются к коже, налипают этакой новогодней мишурой. В считанные мгновения Даниэль оказывается в коконе… поднимающим его в воздух.

От кубиков тянутся изломанные дуги-молнии – на них кокон и повисает.

Выглядит внушительно и многообещающе. Вот бы после кокона Даниэль встал полностью здоровым! Или хотя бы начал разговаривать… Хотя нет, пусть молчит. Сколько слов он на меня вывалит после стольких месяцев вынужденного молчания? А, учитывая его характер, сказанное мне вряд ли понравится.

Я сверяюсь с планшетом – Даниэлю висеть в коконе до утра.

То есть… я могу не беспокоиться об ужине? Шикарно! Хоть что-то хорошее.

Как-то внезапно мне совершенно ничего не нужно делать. Нет, дела есть, но на них можно забить и от этого никто не умрëт.

Я чувствую восхитительный вкус свободы.

Я плюхаюсь в кресло на колëсиках – оно ближайшее, куда можно сесть, потому что Даниэль висит над диваном. Надеюсь, кокон не исчезнет резко? Даже если исчезнет, то падать на мягкий диван не высоко.

Оглядевшись, я спотыкаюсь взглядом об остатки чëрной слизи. Крестьянки – это замечательно, но они придут не раньше завтрашнего вечера, а спать мне в холле сегодня.

Можно не убираться… но я уберусь.

Интерлюдия 1

– Даниэль

Пусть это прекратится.

В беззвучном крике я месяцами призывал смерть и, стыдно признаться, я боялся, что смерть услышит и придëт. Я отчаянно желал жить. Не существовать куском мяса, а именно жить.

Надежды погасли, когда те, на кого я рассчитывал, оставили меня. Не все они были предатели. Кто-то уступил шантажу, кто-то оказался слишком глуп и искренне поверил, что меня лечат, кто-то наивно отправился на край света за чудесной пилюлей, кто-то боролся и сложил за меня голову. В ушах до сих пор крик Барта…

У меня не осталось ничего, кроме горечи сожалений, горечи абсолютной беспомощности и бесконечного унижения. Во снах я видел себя здоровым, и каждое пробуждение становилось пыткой.

Спать прекрасно…

Когда я не спал, самым лучшим временем было, когда обо мне забывали. Лежать в мокром и грязном, сгорая от жажды и голода, предпочтительнее купания в ледяной воде – кто бы её для меня грел? – и роли игрушки, самой настоящей ростовой куклы.

Ненавижу…

Нормальные мальчишки влюблялись в девочек-ровесниц или чуть старше, а я влюбился в магию.

Если бы я не раскачал свой дар до предела, я бы давно был мëртв и свободен от телесной тюрьмы.

Так страшно… Я не хочу умирать.

Свадьба стала очередным издевательством. Конечно, еë устроили по вполне практичным соображениям, их целый клубок, начиная от исполнения долга перед сюзереном, клятва никуда не делась, и заканчивая браком с вдовой князя, что в