отсутствие других наследников сразу сделает притязание на корону легитимным.

Я заранее ненавидел невесту и не ждал ничего хорошего, а она… взяла и в первое же мгновение сразила меня прямо в сердце. Никогда не забуду – в её глазах горело сострадание и забота.

Бьянка первая, кто говорила со мной. Говорила, как с обычным человеком и часто молола языком чистую бессмыслицу, рассказывая, что видит прямо сейчас, о чëм мечтает, обещала, что я справлюсь и вновь буду здоровым. Невозможно… Порой мне хотелось назвать еë дурой, но всё равно я наслаждался каждым еë обращëнным ко мне словом.

И уж точно Бьянка не дура. Она с поразительной лëгкостью придумала, как я могу отвечать, отвечать полноценно, с помощью алфавита. Способ долгий, и я жадно жалел, что ограничен короткими фразами. Но в то же время… Бьянка поначалу казалась мне ужасно незрелой и приторно наивной. Еë упрямая вера в моë выздоровление… Иногда я начинал верить вместе с ней, а потом она убегала устраивать наш быт, и я вспоминал, кто я и где я.

Я обуза. Ярмо на её шее. Я неподъëмный груз, который она вынуждена тащить. И тащит.

Наверное… больше всего меня в ней поразило то, что она ни разу не попрекнула меня моей слабостью, только призналась, что устала, но Бьянка не жаловалась, она… словно извинялась, что не сделает для меня больше, чем в еë силах.

Если бы я мог призвать смерть, я бы… призвал, чтобы освободить от себя Бьянку. В моей смерти появился смысл, но… всё равно до безумия страшно.

Бьянка…

Наивная девочка из ниоткуда достала чёрное зеркало, что-то сделала, и полилась мелодия, под бой барабанов плакала скрипка. В руки Бьянки ла Соль не могли попасть уникальные артефакты, сокровища рода давно пуста и не хранит ничего, кроме пыли. Но артефакт был.

А потом Бьянка доста масло из молока единорога. То единственное, что действительно может меня спасти. То есть… я навсегда останусь калекой и проживу недолго, от этого никуда не деться, я понимаю и пытаюсь смириться, хотя хочется орать, что я не согласен, я хочу больше, полноценно… Однако я всё равно безумно счастлив, что пять или даже десять лет жизни я буду говорить, двигаться…

Откуда Бьянка взяла масло? Казалось, будто из воздуха, точь-в-точь как музыкальное зеркало. Я гонял мысли по кругу, пытался придумать хоть одну правдоподобную версию, но на ум ничего не шло. Нельзя же всерьёз поверить, что Бьянка замаскированная богиня, спустившаяся с Облачного града, чтобы меня спасти. Загадка взбудоражила настолько, что я почувствовал себя живым.

Не богиня, а странная неумеха. Ни один маг не будет кипятить воду как она. Чудовищный и бессмысленный расход силы – есть ведь заклинания. У меня создалось впечатление, что Бьянка не знает ни одного, а значит лечить меня для не слишком опасно. Любой, самый дурной целитель, начинает с себя, с защиты.

Я не мог допустить, чтобы Бьянка подцепила от меня "некруху", но… я в очередной раз ощутил насколько я беспомощен. Ни запрет, ни обидная провокация не подействовали. Бьянка обиделась, только вместо того, чтобы отвернуться, упëрлась ещё больше.

Жестокая насмешка судьбы…

Я поверил. Я представил, что смогу шевельнуть рукой, потом смогу садиться. Я смогу контролировать процессы в теле и сам справляться, а не ходить под себя. Я снова буду на ногах…

И смерть, которую я так долго призывал и которой больше не желал, явилась.

Оказывается, до сих пор я не знал истинного вкуса беспомощности. Бьянка успевала спрятаться в доме, но осталась со мной и сражалась за меня, пока я смотрел как праздный зритель. Неожиданно, но Бьянка справилась. Повезло, что на трущобной крысе не было хорошего амулета. Был плохой и грубого удара чистой силой он, рассчитанный отражать чары, не выдержал, сгорел. Но Крыса поднялся, и тогда я понял, что он задавит Бьянку, забьёт голыми кулаками. Моя душа разорвалась…

Романтическая чушь. Всего-то от внутреннего напряжения порвались энергетические блоки, которые сдерживали отраву и одновременно лишали меня возможности пользоваться силой.

Я остановил Крысу, и одновременно отрава хлынула по всём энергетическим каналам.

Бьянка затащила меня в дом, села рядом и разрыдалась, а я отстранённо думал, что слëзы – это хорошо, они вымывают страз, приносят облегчение, очищают. Я чувствовал бег яда по венам…

Потом Бьянка начала привычную суету…

А я всё это время умирал. Я отчëтливо ощутил, что не то что до восхода, я до заката не дотяну.

Что я мог ей ответить?!

Умолять держать меня за руку, потому что мне страшно? Я был до отвращения жалок. Я был себе омерзителен, но всё равно просил.

И Бьянка снова не упрекнула, накрыла мои пальцы ладонью и спокойной пообещала быть рядом.

Когда она меня отпустила, мне хотелось клясть еë последними словами за то что отнимает якорь, державший меня, не позволявший скатиться в безумие ужаса, и одновременно умолять вернуть ладонь. Ради её прикосновения я был готов унижаться.

Отвратительно.

Не достойное поведение для князя.

Бьянка сидела рядом, как и обещала, но… недостаточно рядом.

Я был один, когда меня поглотила беспросветная тьма, и я исчез, перестал существовать.

Интерлюдия 2

Тепло еë руки – первое, что я почувствовал. Даже не так. Это было единственное ощущение, пока я вечность балансировал между явью и небытием.

Мне было хорошо, хорошо как никогда в жизни.

Я жив?!

Осознание, что я перепутал, что я принял за смерть всего лишь глубокой лечебный сон, наведённые то ли чарами, то ли зельем, разбило хрупкое блаженство, и я проснулся.

Я дышу, чувствую лëгкий голод и чувствую подушку под головой. Бьянка рядом. Я не могу повернуться к ней, но могу скосить взгляд. И мне становится не по себе. Бьянка подтянула к дивану мягкое кресло, полусидит-полулежит, перевалиашись через подлокотник и уткнувшись носом в диван. Она спит в неудобной кривой позе… только потому что я, как последний слабак, ныл и просил держать меня за руку.

Я сдохну от стыда…

Бьянка вздрагивает, поднимает голову. Сонная растерянность медленно тает, взгляд проясняется. У неё очень красивые глаза, яркие, голубые… Бьянка ловит мой взгляд, и еë лицо озаряется внутренним светом. Расцветает улыбка. Ей удивительно идëт. Невольно хочется улыбаться в ответ. Глядя на неë, невозможно продолжать чувствовать себя ущербным. Её света хватает на двоих, хватает, чтобы заполнить зияющую дыру в моей душе.

– Доброе утро, – она крепче сжимает мои пальцы. – Как спалось? Как ты себя чувствуешь, Даниэль?

Доброе