округа. Выставленные по периметру дома часовые долго не пропускали Карла, пока ситуацию не разрешил один из порученцев генерала.

– Ландсберг? Откуда вы здесь взялись, любезный? – набросился он на Карла. – Делопроизводители с ног сбились, разыскивая вас! Списки воинской команды острова, подлежащей отправке в Японию, составлены еще третьего дня! Удивительное легкомыслие, господин начальник дружины!

– По-вашему, выполнение приказа его высокопревосходительства по защите тылов отступающего гарнизона является легкомыслием, поручик? – рявкнул Ландсберг. – Где я был – я дрался! И положил при выполнении приказа военного губернатора всю дружину!

Порученец отступил, бормоча, что штаб не имеет о действиях дружины и ее начальника никаких сведений. И что для получения квитанции квартирьера о направлении на постой необходим заверенный начальником штаба рапорт. Равно как и для постановки личного состава на котловое довольствие.

Не дослушав, Ландсберг повернулся и едва не свалился от голодного головокружения. Кое-как он доковылял до избёнки на отшибе и уселся прямо на землю, под покосившийся заборчик. Он уже засыпал, когда почувствовал на плече чью-то руку.

– Господин инженер? Ваше степенство! Слышите ли вы?

Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним долговязую нескладную фигуру. Лицо фигуры заросло бородой почти до самых глаз и было неузнаваемо. Карл зашарил рукой по земле, ища опору. Фигура тут же предложила ему руку, раздвинула нижнюю часть бороды в улыбке.

– А я поначалу вас и не признал, господин инженер, – зачастила фигура, помогая Карлу подняться и увлекая его к покосившейся двери избёнки. – И вы меня, гляжу, не признаете, господин Ландсберг! Я Фрол Филимонов, ваше степенство! На строительство тракта возил вас, и с рейкой полосатой помогал направление для просеки определять… Изволили вспомнить, нет?

– Имя помню, а вот в личность не признаю, – криво улыбнулся Ландсберг. – В 1879 году ты, Фрол, не таким заросшим, видать, был! Куда ты меня тянешь-то?

– Негоже, когда такие люди, как ваша милость, на земле валяются! К себе вас веду – избёнка хоть и худая, а всё крыша над головой! Опять-таки – благодаря вашей милости избёнку-то спроворил! В норе земляной обитал, под холмом, когда на поселение вышел из кандальной тюрьмы. Я ведь показывал тогда нору свою, ваше степенство! Вы же и распорядились, чтобы контора мне лесу с просеки на избу выписала – нешто не помните?

– Не помню, Фрол, – признался Ландсберг. – Может, потому, что другое в голове? Я дня четыре ничего не ел, признаться! Горбушки не будет у тебя?

– Ахти мне! Прощения просим, ваша милость – не догадался! Гляжу – военный человек, при мундире и фуражке – как тут подумаешь, что голодным может быть? – засуетился Фрол. – Щас поразмыслим насчет едалова, ваша милость! Хлебца нету, не обессудьте – пекарню нашу военные под себя взяли. И то сказать – этакую прорву военных людей накормить! Пять тыщ одних нижних чинов, говорят, нагнали. Да вашего брата, офицеров – сколько уж – и не знаю! А вот рыбка имеется – в реке ее много стало, из моря плодиться пошла… Ушицу утром сварил… Да вы никак спите, ваша милость?

Отоспавшись у Фрола без малого сутки, Ландсберг с помощью старого знакомца привел себя в относительный порядок и даже ухитрился сбрить недельную щетину – туповатую бритву удалось раздобыть при содействии того же Фрола. Однако в штабе стараний Карла не заметили – насчет внешнего вида ему было сделано несколько едких замечаний. Про рапорт насчет действий дружины никто не вспомнил – штабной камарилье было не до того – воинская команда готовилась к возвращению в пост Александровский, для отправки в Японию.

Однако встать на котловое довольствие удалось. Ландсбергу выдали котелок каши и целую половину хлебного каравая.

Карл не стал поднимать шум по поводу своего перевода на довольствие нижних чинов – хотя мясной дух, витавший над штабом, дурманил голову. Знакомые офицеры, сыто отрыгивая, при встрече с Карлом поспешно отводили глаза. Никто не выразил ему признательности за свое благополучное, без боев и потерь, прибытие в мирный Онор.

Через несколько дней к штабу Ляпунова были поданы реквизированные у населения телеги, запряженные японскими лошадьми: своих коней у онорцев сроду не было. Офицеры по 8–10 человек разместись на сене. Две телеги заняло имущество штаба. Долго ждали выхода из отведенной ему резиденции генерал-губернатора. Полагали, что он обратится к офицерам со словами напутствия. Однако Ляпунов быстро уселся в поданную ему коляску и подал знак к выдвижению. За коляской потянулись телеги, сопровождаемые конными японскими конвойными. Три тысячи двести нижних чинов гарнизона, выстроившись в походную колонну, угрюмо зашагали следом.

Ландсберг определил для себя место на предпоследней телеге, где ехали незнакомые ему офицеры Николаевского батальона. Он специально выбрал этих попутчиков – хотя несколько приятелей-офицеров наперебой звали его к себе. Причина была очевидной: в Карле клокотала глубокая обида.

Его люди ценой собственной жизни до последнего сдерживали силы японских десантников, рвавшихся вдогонку за воинскими порядками уходящего гарнизона. Если бы не дружина Ландсберга – основные силы воинской команды были бы сильно потрёпаны. Почему же в Оноре никто не сказал ему даже спасибо? Не отметил самоотверженность дружинников?

Да и приказ прикрывать отступление основных сил, по убеждению Ландсберга, был для одной дружины, не имеющей опыта боевых действий, изначально гибельным. Людей и их статского начальника бросили в «мясорубку» японского нашествия как что-то ненужное! На погибель!

От него скрыли истинные планы командования – нынче Карл не сомневался в том, что Ляпунов панически боялся воевать и принимать ответственные решения. Он запланировал бегство в Онор еще до высадки японского десанта. Иначе чем было объяснить столь успешную организованность передислокации далеко не маленького воинского контингента? Почти три с половиной тысячи солдат, без малого сотня офицеров… А обозы с имуществом, боеприпасами и продовольствием? Арсеналы и склады в Дуэ и Александровске после ухода войск оказались вычищенными до донышка – возможна ли такая сверхоперативная эвакуация экспромтом? С учетом повального разгильдяйства в островной воинской команде?

Да и Фрол Филимонов дал Ландсбергу пищу для размышлений на эту тему: он припомнил, что еще в начале июня в Онор приезжали квартирьеры из каторжной столицы, приказали готовить казармы. А для чего, почему – не сказали…

Тем временем, колонна военнопленных неспешно продвигалась к западному побережью острова. Верхоконный конвой, как быстро убедились офицеры, был чисто номинальным. Мало того, что генерал Харагути отдал приказ, дозволяющий офицерам противника сохранить у себя холодное оружие. Стоило кому-то из пленных соскочить с телеги и направиться в сторонку «по нужде», конвойные кавалеристы тут же давали отмашку цветными флажками. Вся колонна останавливалась, а караульные терпеливо ждали, пока